Александр Александрович Скрябин. Последний парад последнего императора

Александр Александрович Скрябин.
Последний парад последнего императора[1]

/Автор мемуаров — Александр Александрович Скрябин (1890 – 1969) — участник Первой мировой и Гражданской войн. Военный историк, дирижер, музыкант, общественный деятель. Полковник. Двоюродный брат (по отцу) композитора А.Н.Скрябина. Участвовал вместе с В.В. Андреевым в создании первого в России оркестра балалаечников. С 1920 года — в эмиграции – вначале в Сербии, затем во Франции. C 1922 по 1929 год жил в Курбевуа под Парижем, затем в Париже.  В 1925 году организовал оркестр народных инструментов (балалаечников) и хор казаков, с которыми с большим успехом выступал на благотворительных концертах, на военных и светских торжествах. В 1928 году был одним из  основателей Парижского кадетского корпуса-лицея. В 1936 году был одним из устроителей Первого общекадетского бала в зале Prado в Париже. Во время Второй мировой войны – офицер французской армии, получил тяжелые ранения. В послевоенные годы (на ноябрь 1951 года) – секретарь и заведующий музеем Общества старых офицеров Лейб-гвардии Конно-гренадерского полка.Работал над историей своего полка. Автор проекта и организатор строительства на кладбище Сен-Женевьев –де-Буа памятника-креста Великому князю Константину Константиновичу (1959). Осуществил запись с духовым оркестром и выпустил серию граммофонных пластинок с русскими военными маршами на фирме «Serp» (1960, 1967), а также грампластинок «Военная история в звуках» (1964). В 1967 году опубликовал в Париже книгу «Мирное и боевое прошлое Лейб-гвардии Конно-гренадерского полка». Его воспоминания «Последний парад последнего императора» включены в книгу «Из истории Лейб-гвардии Конно-гренадерского полка».Скончался 2 марта 1969 года в Париже. Похоронен на кладбище Сен-Женевьев –де-Буа./

******

10-го июля 1914 года, в 6 час. 15 мин. утра, широко раскинутое село Дмитриево, в котором в периоды лагерных сборов стоял Лейб-Гвардии Конно-Гренадерский полк, огласилось мелодичными звуками хора трубачей, заигравших «Генерал-Марш». Этот сигнал всегда подавался за час до положенного выступления полка и означал для эскадронов начало «седлать».
К назначенному часу все потянулись со своих квартиро-биваков на сборное место, которым обыкновенно являлся юго-западный выход из села, возле дачи командира полка. В этот ранний час еще ничто не нарушало спокойствия природы пробуждавшегося дня, а над сонными полями и лугами, от уже скошенной травы, сверкавшей бесчисленными бриллиантами росы, медленно поднималась тонкая пелена утреннего, мало-помалу рассеивающегося молочного тумана, и начинавшееся ясное утро предвещало опять жаркий день.
В начале восьмого утра, полк, вытянувшись в колонну «по три» шел, направляясь к месту назначенного парада в ВЫСОЧАЙШЕМ присутствии. Приблизительно через час конно-гренадеры, втянувшись на Военное поле, перестроились во «взводную колонну».
С уверенностью можно сказать, что тот, кто ни разу не участвовал с полком при его вступлении на это обширнейшее пространство, не может себе представить тех прекрасных минут, когда встречавшиеся на нем полки взаимно приветствовали друг друга полковыми маршами.
Этих традиций, или обычая, неизменно придерживались в Императорской Гвардии и во всей армейской кавалерии. Было принято, что каждый полк, заметив еще издали другой, начинал играть ему его полковой марш. Приветствованный полк сейчас же отвечал маршем подходившего полка. В день же описываемого парада эти взаимные приветствия носили особенно торжественный характер, хотя бы по своему редкому по многочисленности скоплению всей Гвардии и немалого числа полков и частей Армии.
Лишь только конно-гренадеры вступили на Военное поле, их слух оглушала совершенно необыкновенная симфония всевозможных звуков, несшихся с разных сторон огромнейшего пространства. Одни играли полковые марши, повстречавшись друг с другом, другие, еще подходя к Военному полю, шли под веселые и бравурные мелодии различных маршей или под барабанный бой, сопровождавшийся свистом горных флейт; стрелковые же полки маршировали частым темпом под звуки своих стрелковых труб и валторн.
Согласно произведенного еще накануне распределения участков, к 9 час. утра части заняли свои места; между прочим, пехота при помощи вбитых в землю колышков, возле которых уже стояли заранее прибывшие от полков батальонные линейные.
Грандиозную картину в этот день представляли стоявшие на местах войска на обширном, всхолмленном пространстве Военного поля. Их гигантский квадрат построения в четыре фаса порою исчезал за складками местности, имея в середине пустого пространства и ближе к 1-му фасу построения, возвышавшийся пирамидальный большой холм, так называемый «Царский валик». для всех, от молодых юнкерских лет и до почтенных генеральских чинов. О «валике» останутся неизгладимые воспоминания: «Красное Село!.. – пишет генерал Б.Геруа. – Родные слова для тысяч офицеров, побывавших в этом летнем классе Гвардии Войск Петербургского Военного Округа и Военных Училищ. Лагерь этот имеет свою историю и свой отчетливый характер, стóящий описания.
Красносельские остряки уверяли, что где бы и как бы маневр ни происходил, всё равно «все там будем!», то есть у Царского валика…


В день парада четыре фаса построения вокруг этого валика располагались один в отношении другого под прямым углом с интервалами между ними в 100 шагов. На самом же валике был раскинут зеленый Царский шатер, роскошно убранный цветами и тропическими растениями. Подниматься на валик можно было с трех его сторон, также богато украшенных живыми растениями, позади же валика раскинулся целый лагерь столовых и хозяйственных палаток для предстоящего завтрака начальствующих лиц по окончании парада. С левой стороны валика было отведено место для состава Офицерской Стрелковой Школы, а еще левее – для русской и иностранной прессы, корреспондентов и фотографов. Тут же рядом была построена, для публики по приглашениям, красочно обитая цветными материями трибуна, которая уже к 9 час. утра была заполнена дамами в светлых, праздничных туалетах и массою зрителей – офицеров.  Первый фас квадрата построения стоял параллельно Гатчинскому шоссе и тылом к нему, имея позади себя Авангардный лагерь.
В последовательном порядке этот фас составляли: две Кубанских сотни Собственного Его Величества Конвоя, Гвардейский Полевой жандармский эскадрон, полурота Пажеского, Его Величества Корпуса, Сводный батальон юнкеров Павловского, Владимирского и Николаевского Инженерного училищ, 1‑я, 2‑я Гвардейские пехотные дивизии и Гвардейская Стрелковая бригада, стоявшие в порядке строевого расчета полков, Лейб-Гвардии Саперный батальон, батальон Морской учебно-стрелковой команды, 12-й Гренадерский Астраханский Императора Александра Третьего полк, 22-я Пехотная дивизия из состава 1-го Армейского корпуса, 1-й, 18-й и 22-й полевые Саперные батальоны, 7-й Понтонный батальон и 1-я Искровая рота.
Все части этого фаса стояли в три линии и «в затылок» одна другой, имея дистанцию 50 шагов.
Второй фас, тылом к Кавелахтам, занимали части полевой артиллерии и в следующем порядке: Михайловское и Константиновское Училища, Лейб-Гвардии 1-я и 2-я Артиллерийские бригады, Лейб-Гвардии Стрелковый и Мортирный дивизионы, 22-я Артиллерийская бригада и 22-й Мортирный Артиллерийский дивизион.
Третий фас составляли в одну линию: эскадрон и сотня Николаевского Кавалерийского училища, 1-я и 2-я Гвардейские кавалерийские дивизии с их дивизионными конно-пулеметными командами, 9-й Драгунский Казанский Ее Императорского Величества Великой Княжны Марии Николаевны полк, 12-й Гусарский Ахтырский, генерала Дениса Давыдова, ныне Ее Императорского Величества Великой Княгини Ольги Александровны полк и эскадрон Офицерской Кавалерийской Школы. Оба Армейских кавалерийских полка на время парада составили 3-ю бригаду 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии.
Четвертый, не полный фас квадрата, состоял из Лейб-Гвардии Конной Артиллерии в составе батарей: 1-й Его Величества, 4-й Его Императорского Величества Наследника Цесаревича и Великого Князя Алексея Николаевича, 5-й Его Императорского Величества Великого Князя Михаила Александровича и 6-й Донской казачьей Его Величества, стоявших также в одну линию.
Как бы продолжением этого фаса, на значительном интервале, стояла, впервые участвовавшая на параде, недавно сформированная Учебно-Автомобильная рота. Все полки прибыли со своими Знаменами и Штандартами, имея оркестры музыки и хоры трубачей на тех флангах, со стороны которых должен был следовать Высочайший объезд. Пехота стояла в «батальонных резервных колоннах», артиллерия в развернутых строях «по-батарейно», а кавалерия – в «полковых резервных колоннах».
Из высших начальствующих лиц на правых флангах следующих частей находились: Павловского военного училища – Генерал-лейтенант Забелин и его помощник генерал-майор Яковлев; Лейб-Гвардии Преображенского полка командир Гвардейского корпуса генерал-адъютант, генерал от кавалерии Безобразов; 85-го пехотного Выборгского Его Императорского королевского Величества Императора Германского, Короля Прусского Вильгельма Второго полка – командир 1-го Армейского корпуса, генерал от инфантерии Артамонов; 145-го пехотного Новочеркасского Императора Александра Третьего полка – командир 18-го Армейского корпуса, генерал от кавалерии фон Крузенштерн; Михайловского артиллерийского училища, командовавший в этот день всей артиллерией, командир Лейб-Гвардии 2-й Артиллерийской бригады генерал-майор Сиверс.
Неподалеку, сзади, за правым флангом 1-го фаса, возле Гатчинского шоссе, в ожидании прибытия Их Величеств, собрались лица, кои должны были сопровождать Верховного Вождя во время объезда войск. Тут же стояла лошадь Государя Императора и придворный экипаж для Императрицы.
Из Высочайших Особ в строю пребывали: у Лейб-Атаманцев Великий Князь Борис Владимирович; в Конной Гвардии Великий Князь Дмитрий Павлович и Князь Иоанн Константинович; у Лейб-Гусар Князь Гавриил Константинович и у Измайловцев Князь Константин Константинович.
К этому времени в Царском шатре собрались: Великие Княгини Мария Павловна, Виктория Федоровна, Анастасия Николаевна, Ольга Александровна, Мария Павловна (младшая), Королева Вера Черногорская и Княгиня Елена Петровна, Княгиня Татьяна Константиновна, Княгиня Багратион-Мухранская, Княжны Марина Петровна, Елена Георгиевна Романовская, Герцогиня Лейхтенбергская и Великий Князь Петр Николаевич.
Тут же в шатре находились Свитные фрейлины Государыни Императрицы Александры Федоровны, графиня Гендрикова и госпожа Бюцева, дамы, состоящие при Великих Княгинях и адъютанты Великих Князей. Среди последних были офицеры полка, ротмистры Коротченцовы 1-й (Александр) и 2-й (Алексей), как и штаб-ротмистр фон Лайминг 1-й.
Кроме того в шатре находились: Французский посол господин Жорж-Морис Палеолог с чинами своего посольства; наш посол в Париже гофмейстер Извольский; Председатель Французского Совета министров, он же и Министр иностранных дел господин Вивиани; Директор политического отдела французского министерства иностранных дел господин де Морженри; заведующий церемониальной частью Президента Французской Республики господин Мартин Виллиан и особы французской свиты Президента; Председатель Совета Министров, статс-секретарь Горемыкин; Министр иностранных дел, гофмейстер Сазонов и Директор его канцелярии, камергер барон Шиллинг; Обер-Гофмаршал Высочайшего Двора, генерал адъютант граф Бенкендорф; Обер-Церемонимейстеры Высочайшего Двора, барон Корф и граф Толстой; Начальник канцелярии Министерства Императорского Двора, генерал-лейтенант Мосолов; заведующий церемониальной частью Императорского Двора, гофмейстер Евреинов и, состоящий при Государыне Императрице Александре Федоровне в должности гофмейстера, граф Апраксин.
Также на площадке перед шатром находились офицеры с прибывшей в Кронштадт французской эскадры во главе с ее начальником, вице-адмиралом лэ Бри, состоящим при нем флигель-адъютанте капитане 1-го ранга Веселкиным и нашим морским атташе в Париже, капитане 1-го ранга Дмитриевым. Тут же присутствовали Румынский посланник господин Диаманди и Санкт-Петербургский губернатор, шталмейстер граф Адлерберг.
Было прекрасное летнее утро, когда войска заняли положенные им места. Довольно уже высоко стоявшее солнце начинало припекать, а не успевшая за ночь остыть земля дышала своею теплотою. Щетина штыков пехоты, лес пик конницы с цветными флюгерами, медные и серебряные инструменты военных хоров музыкантов и трубачей блистали, переливаясь на ярком солнце вдоль всего фронта построившихся войск, а вверху безоблачное небо казалось бело-эмалевым.
В ожидании Высочайшего Объезда пехота стояла «ружья в козлы», а конница и артиллерия спешились. Линейные стали в строй, а люди, после сделанного перехода из лагеря к месту парада, обмахивали с себя и с лошадей пыль, оправляя друг друга и амуницию.
Все горели одним общим желанием представиться своему обожаемому Монарху во всём блеске. Этим временем то там, то здесь непрерывно раздавались бодрые и отчетливые ответы на приветствия подъезжающих прямых начальников, но эти встречи отданием чести оружием и музыкой не сопровождались.
Время тянулось очень медленно, когда, наконец, около 9 час. 50 м. утра по рядам стоявших войск понеслась команда: «В ружье!» и «К коням!». Мгновенно вокруг Царского валика все зашевелилось и тотчас же быстро затихло. Наступила гробовая тишина. Всё замерло, и нигде не было ни звука, ни движения.
Такая тишина вообще бывает достижима лишь при богослужениях в храме и в армии. В войсках подобная тишина производит на постороннего человека совершенно исключительное впечатление и именно вот сейчас, в этот момент наступившей тишины, неописуемо-чудное зрелище представляли собою собравшиеся на Военном поле войска. Чувствовалось, что стояли не только обыкновенные, дружные, сроднившиеся по своим полкам люди, а огромная, монолитная, могучая и единая военная семья Великой Российской Армии. Наступил исключительный торжественный момент, и лишь те, кто в числе нескольких десятков тысяч стояли в строю, смогут понять, сколько радостных и светлых мыслей пронеслось в головах у офицеров и солдат, когда их русские сердца наполнились до предела прекрасным чувством – быть снова осчастливленными увидеть своего Царя.


В это время над Царской палаткой взвился Императорский Штандарт и со стороны Павловской Слободы, следуя из Петергофа по шоссе, приближаясь к правому флангу 1-го фаса, показалась вереница автомобилей, которая через несколько минут остановилась возле группы лиц, встречавших Их Величества. Из головной машины, которою управлял Свиты Его Величества генерал-майор Орлов, вышли Государь Император Николай Второй и Президент Французской Республики Раймонд Пуанкарэ. Из второго автомобиля вышли Императрица Александра Федоровна со своими Августейшими дочерьми: Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией Николаевнами.
В остальных машинах находились Министр Императорского Двора генерал-адъютант граф Фредерикс, генерал-адъютант Пантелеев, назначенный состоять при особе Президента во время его пребывания в России, Дворцовый комендант Свиты Его Величества генерал-майор Воейков и прочие чины Государевой Свиты.
Когда Императрица, младшие Великие Княжны Мария и Анастасия Николаевны и Президент Французской Республики занимали места в поданном для Них экипажах, Великие Княжны Ольга и Татьяна Николаевны проследовали пешком прямо к палатке Царского валика, Государь Император сел в седло и, приветствовав собравшихся для Его встречи отданием чести, направился шагом к ожидавшим его любимым Им войскам.
Было 10 часов утра, когда начался Высочайший объезд. Видя подъезжавшего Императора, командовавший парадом Великий Князь Николай Николаевич громовым голосом подал войскам соответствующую команду, после чего, взяв подвысь, поскакал к приближающемуся к правому флангу 1-го фаса Государю Императору и, круто остановившись перед Ним, отсалютовав, отрапортовал. После этого царившую напряженную тишину ожидания нарушил прозвучавший и понесшийся за пределы огромного Военного поля ласковый и мягкий трубный звук. То первыми заиграли трубачи-сигналисты Собственного Его Величества Конвоя – «Гвардейский поход». Эти звуки мгновенно нарушили напряженность ожидания и каждый, стоявший в строю, услыша этот сигнал встречи, понял, что Государь начал объезд. Прозвучавший сигнал трубачей сменился ответом Конвоя на приветствие его Императора, после чего последовало уже не прекращавшееся ни на секунду в течение почти часа «Ура», пока Русский Царь постепенно объезжал четыре фаса стоявших войск. Впереди Царской кавалькады, как бы ее «вожатым» ехал верхом генерал-майор Саханский, командир Гвардейского Полевого Жандармского эскадрона. На некоторой дистанции, ему вслед ехал пикер в цилиндре и белой ливрее, за которой двигалась открытая коляска, запряженная цугом четверкой прекрасных серых лошадей при двух форейторах «А ля домен».
В экипаже сидела Императрица, одетая во всё белое, с букетом роз в руках, а рядом с нею, во фраке при голубой ленте Св. Апостола Андрея Первозванного – Президент Раймонд Пуанкарэ, который во всё время объезда держал цилиндр в руке. Против них находились обе младшие Августейшие дочери. На запятках экипажа стояли два камер-казака в их красочных и оригинальных формах, а с правой стороны, возле заднего колеса, ехал верхом обер-шталмейстер Высочайшего Двора, генерал-адъютант фон Гринвальд.
Государь Император в форме Лейб-Гвардии Уланского Ее Величества полка, с красной лентой через плечо и звездою Французского ордена Почетного Легиона, верхом на рыжей лошади, следовал с левой стороны экипажа, имея по левую руку от себя и чуть сзади Великого Князя Николая Николаевича в генерал-адъютантской форме.
Вслед им находилось дежурство этого дня: генерал-адъютант Баранов, Свиты Его Величества генерал-майор Чебыкин и флигель-адъютант полковник Мордвинов, за которыми ехали два лейб-трубача Конвоя на серых конях и ординарец-конвоец на гнедой лошади. Непосредственно за Их Величествами следовали в Свите, также все верхом: Великие Князья – Кирилл Владимирович, Андрей Владимирович, Павел Александрович, Дмитрий Константинович, Георгий Михайлович, Королевич Петр Черногорский, князь Александр Георгиевич Романовский. герцог Лейхтембергский и Принц Петр Александрович Ольденбургский, министр Императорского Двора и командующий Императорскою квартирой генерал-адъютант граф Фредерикс, Военный министр генерал-адъютант Сухомлинов, генерал-инспектор кавалерии и генерал от кавалерии Остроградский, генерал-адъютанты: Васильчиков, Клейгельс, Максимович, барон Мейндорф, Пантелеев, Дворцовый комендант Свиты Его Величества генерал-майор Воейков, Свиты Его Величества генерал-майор Орлов, помощник командующего Императорскою главною Квартирой, Свиты Его Величества генерал-майор князь Трубецкой, помощник Августейшего Главнокомандующего войсками Гвардии и Санкт-Петербургского Военного Округа генерал от артиллерии Фан-дер Флит и генерал от инфантерии Ольховской, Начальник Главного Штаба генерал от инфантерии Михневич, Начальник Генерального Штаба генерал-лейтенант Янушкевич, начальник штаба Августейшего Главнокомандующего генерал-лейтенант Гулевич и генералы: Данилов (Юрий), Добровольский, Ронжин, Свиты Его Величества генерал-майор Эрдели; состоящий при Президенте Французской Республики флигель-адъютант полковник Скалон и наш военный агент в Париже полковник граф Игнатьев.
За всеми перечисленными лицами следовали иностранные Военные Агенты: от Болгарии – посланник, генерал-лейтенант Радко-Дмитриев; от Германии – состоящий при особе Государя Императора, генерал-адъютант Свиты Германского Императора, короля Прусского – фон Хелиус, флигель-адъютант Гинце и майор Эгеллинген; от Италии – полковник Ропполо; от Сербии – полковник Лонкевич; от Франции – начальник Главной военной Квартиры Президента, дивизионный генерал Бодэ Муле и военный Агент полковник дэ ла Гиш и капитан Вернье; от Японии – генерал Оба и депутация от Румынии и 5-го Гусарского Рошефского Императора Николая Второго полка во главе с его командиром, полковник Хореско.
С приближением Их Величеств к какой-либо части, оркестры музыки пехоты играли встречными маршами свои полковые марши, а в кавалерии хоры трубачей, в Гвардии – «Гвардейский поход», в Армии – «Армейский поход». В пехоте каждая часть при приближении своего Императора отдавала ему честь, медленно склоняя перед ним Знамя.
После приветствия Государем объезжаемого полка и его ответа, музыка, как исключение на этом параде, вместо положенного в таких случаях народного Гимна играла французский гимн «Марсельезу», войска начинали кричать «Ура!».
Так долгожданный всеми момент – увидеть своего Царя – явился одним из счастливейших. Общая радость охватила не только офицеров, но и солдат, этих простых тружеников земли Русской, будущих доблестных защитников своей Родины. Следуя медленно по фронту, Государь Император выглядел очень бодро и с довольным лицом, ласково и приветливо, как всегда, смотрел объезжаемые им ряды, здороваясь с полками. Глаза стоявших в строю как бы инстинктивно устремлялись на Особу Государя и дружные и отчетливые ответы на приветствие своего Царя следовали один за другим, а могучее «Ура!», вырывавшееся из глубины русских богатырских грудей, далеко разносилось по всему Военному полю, непрерывно подхватываемое всё новыми и новыми полками. Глаза у солдат горели, и чувствовался совершенно особый и небывалый подъем. У многих молодых солдат, всего лишь четыре месяца поставленных в строй и видевших впервые своего Императора, от радости и счастья на глазах навертывались слезы. Это были для них незабываемые минуты.
С началом объезда 2-го фаса с полевой артиллерией, вся пехота двинулась по направлению к Красному Селу и, не доходя до него, повернула обратно, перестроившись в «батальонные резервные колонны», образовав таким образом огромную колонну по-батальонно в глубину; ее головная часть заняла исходное положение к церемониальному маршу, ставши уступом назад вне фланга 4-го фаса. Батальонные линейные вышли из строя и, обозначив собой линии направления марша, расположились друг от друга на интервалах в 50 шагов, в то время как все оркестры музыки, отделившись от своих полков, построились против Царского валика двумя параллельными колоннами в глубину.


Подобный же маневр произвела и полевая артиллерия с окончанием ее объезда, построившись «в затылок» стоявшей пехоте в колонну «развернутый строй батарей».
Стоя по счету девятым от правого фланга 3-го фаса, Лейб-Гвардии Конно-Гренадерский полк услышал, наконец, установленные для Гвардейской кавалерии звуки «Гвардейского похода». Они, казалось, понеслись из какой-то бесконечной дали и вдруг оборвались, заглушенные ответом юнкеров Николаевского Кавалерийского училища на приветствие их Государем и тотчас же последовавшим «Ура!». Этот торжественный крик радости с каждой минутой усиливался, постепенно приближаясь к полку. И когда Царское шествие стало подходить к правому флангу 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии, стоявшей перед нею начальник, генерал-лейтенант Раух, подал первую команду:
«Сми-и-рно! Шашки вон, пики в руку… Слуша-ай!». Приказание это было немедленно повторено Командирами бригад, за ними шестью Командирами полков, после чего, по команде 36 эскадронных командиров, над стройными рядами дивизии, молниеносно и одновременно, играя на ярком солнце, блеснули выхваченные из ножен клинки, а стройный лес пик, отчетливо взятых «в руку», всколыхнулся массою своих разноцветных флюгеров, точно потревоженных порывом неожиданно налетевшего ветра. После этого всё снова замерло в гробовой тишине ожидания, изредка нарушаемой звуком железа во рту мотавших головами застоявшихся лошадей.
Как только начался объезд стоявшего правее конно-гренадер Лейб-Гвардии Сводно-Казачьего полка, генерал-лейтенант Раух подал вторую команду: «Господа офицеры!», повторенную теми же начальниками. Все они, держа шашки подвысь широким полувольтом направо, однообразно и красиво поскакали к правым флангам своих частей, а хор трубачей полка затрубил «Гвардейский поход».
Для конно-гренадер наступил торжественный момент. Всех захватила одна идея, одна мысль, одна цель; всё для них в мире перестало существовать, когда, по последней поданной команде Начальника дивизии, все отчетливо повернули головы направо, увидев ехавшего верхом своего Монарха в сопровождении блестящей свиты. Сердца стоявших в строю забились еще сильнее, а внутреннее волнение радости охватило полк от мала до велика. Но, также можно смело сказать, что ни один из стоявших в его рядах, слыша в этот момент сигнальные звуки «Гвардейского похода», не мог предположить, что слова этого сигнала окажутся вещими и скоро призовут Русскую Армию стать грудью на защиту своих Веры, Царя и Матери – Родины.

Трубит труба, сзывает, торопит всех бойцов на коня;
Дружнее ударим и грудью спасем от врага
Край нам родной, нам дорогой.
Чур, с плеча поразить врага, все вперед, да «ура!»
Сразимся, погибнем, позора не имет кто пал.
В прах костями мы ляжем,
Бог нам опора и сила –
В битвах за Русь и за Царя!

Государь, едучи медленно по фронту, Сам кроткий и вместе с тем величественный, своими чудными и ясными глазами, казалось, не пропускал ни одного стоявшего в строю лица конно-гренадера. И, наконец, перед серединой 2-го эскадрона, громким и ясным голосом, Император поздоровался с полком: «Здорово, конно-гренадеры!» «Здравия желаем, Ваше Императорское Величество!», – как один дружно и отчетливо ответили все шесть эскадронов на приветствие своего верховного Вождя. После этого трубачи заиграли «Марсельезу», а у конно-гренадер вырвалось громовое «Ура!», продолжавшееся в течение всего того времени, пока Государь следовал по фронту. Сияющие глаза чинов полка смотрели в лицо Царя, а радости видеть ЕГО – не было предела. «Ура!» было до такой степени могуче, что звуки французского Гимна еле-еле пробивались через него.
Кроме сопровождавших Государя лиц в Свите при объезде, во время следования по фронту полка, ЕГО сопровождали также: начальник дивизии генерал-лейтенант Раух, командир 1-й бригады Свиты Его Величества генерал-майор князь Белосельский-Белозерский и командир полка, генерал-майор Лопухин.
Когда, окончив объезд полка, Государь поздоровался с однобригадниками, Лейб-Уланами, генерал-майор Лопухин вышел галопом вперед и подал знак трубачам перестать играть, а эскадронам кричать «ура».
После этого клинки были вложены в ножны, но пики остались в прежнем положении «в руку».
С началом объезда 4-го фаса, вся масса конницы пришла в движение и, подойдя к лагерному расположению Кирасир Его Величества, стала в порядке строевого расчета полков в «эскадронные колонны». Тут спешились и ждали почти час, пока пехота и артиллерия не пройдут церемониальным маршем.
С окончанием объезда последней в общем построении Учебно-Автомобильной роты, Государь Император, сопровождаемый находившимися при Нем лицами, направился через всё поле к Царскому валику, у подножья которого и стал в ожидании прохождения мимо Него войска. Императрица же, с находившимися с нею младшими дочерьми и Президентом Французской Республики, проследовав в экипаже, поднялись на самый валик.
По заведенному обычаю с времен царствования Императора Александра Второго, в подобных случаях у Царского шатра всегда стояли парными часовыми два юнкера от роты Его Величества Павловского Военного Училища, а, согласно дворцовым правилам, за креслом Государыни Императрицы – два камер-казака.
В 11 час. 10 мин. утра, насколько видел глаз, через всё Военное поле, гигантскою колонною в глубину, двинулась церемониальным маршем пехота. За нею вырисовывался огромный «ящик» построившейся полевой артиллерии, а еще дальше, совсем вдали, будто из-под земли выросла сплошная стена пик с разноцветными флюгерами доблестной нашей конницы. Государь Император стоял верхом, блестящая же Его Свита расположилась сзади Него, став уступом вправо.

Раймон Николя Ландри Пуанкаре (1860 -1934) — французский государственный деятель, трижды занимавший пост премьер-министра Франции, бывший президент.

Сухой знойный воздух вновь прорезали звуки запевших горнов и труб, дробный бой зарокотавших барабанов, и вся масса войск двинулась вперед.
В голове церемониального марша, мелкою поступью казачьих лошадей, в развернутом строю, первыми двинулись обе Кубанские сотни Собственного Его Величества Конвоя, со следовавшими на правом фланге головной сотни командующим Императорскою Главною Квартирой, министром Императорского Двора, генерал-адъютантом графом Фредериксом, его помощником, Свиты Его величества генерал-майором князем Трубецким и командиром Конвоя, Свиты Его Величества генерал-майором графом Граббе (Александром). Перед сотнями Конвоя шли трубачи-сигналисты (конвой своего хора трубачей не имел), трубившие во всё время прохождения «Гвардейский поход», резкие звуки которого далеко расплывалось по Военному полю.
Колоритное сочетание красок конвойцев на гнедых конях, всадников в темно-синих черкесках при алых бешметах, в высоких конусообразных черного бархата папахах, с винтовками в правой руке «на бедро», при блеске на ярком солнце серебряного прибора на шашках, кинжалах и обшитых серебряным галуном газырей у офицеров, а у казаков желто-оранжевым гвардейским басоном, – всё это вместе взятое являло красивейшее зрелище.
Вслед за Конвоем, также в развернутом строю, шагом, прошел на огромных серых лошадях Гвардейский полевой Жандармский эскадрон.
После этих двух головных конных частей хорошо прошла развернутым фронтом полурота Пажей, за которой, в строю «батальонных резервных колонн», двинулась своею массою «царица полей сражений» наша героическая пехота. Впереди всех безукоризненно шел сводный полк юнкеров Военно-учебных заведений под командою генерал-майора Хабалова.
В голове шло Павловское военное училище с его командиром батальона, полковником Бутыркиным и следовавшими на правом фланге роты Его Величества Военным министром, генерал-адъютантом Сухомлиновым, Начальником Военно-Учебных заведений, генерал-лейтенантом Забелиным и его помощником, генерал-майором Яковлевым.
Как правило, каждая пехотная часть, подходя к Царской Ставке, приблизительно за 150 шагов начинала идти под так называемый «Колонный марш», выбивавшийся в голове каждого полка или отдельного батальона барабанщиками в сопровождении игры горнистов на горных флейтах в Гвардии и горнистов на рожках в Армии. На расстоянии же шагов 50 от Ставки, «Колонный марш» прекращался, и его немедленно сменял установленный для парадов в Высочайшем присутствии марш, игравшийся оркестром музыки проходившего полка. Согласно положения для церемониальных маршей на парадах в высочайшем присутствии, было утверждено всего 12 «церемониальных маршей»: «Вступление в Париж», «Конек-Горбунок», «Старый Егерский», «На 300-летие Дома Романовых», «Тоска по Родине», «Москва», «Старые друзья» (немецкий военный марш), «Под Двуглавым Орлом» (австрийский военный марш), «Лотарингия» (французский военный марш). Остальные три марша, автору этого сообщения (описания) вспомнить не удалось.
Церемониальный марш пехоты, начатый Сводным полком юнкеров, прошел под звуки французского марша «Лотарингия», игравшегося оркестром Павловского военного училища. Этот марш, очень популярный во Франции, для нашей русской пехоты, по своей «остроте» и ритмичности, был не совсем «удобный и яркий», почему у нас его не любили, но исполнение его, без сомнения, было вызвано присутствием на параде Президента Французской Республики.
Маршу юнкеров – «Павлонов» этой настоящей и необыкновенной колыбели всей Российской пехоты – соперников не было. Их прохождение, как всегда, было безукоризненным. Напористость движения, стройность и равнение были выше всякой похвалы. Отчетливый и твердый шаг у них был до того могуч, что действительно, как про них выражались, под их ногами во время марша земля «гудела».
Нужно сказать, что сомкнутый строй в нашей пехоте вообще, а в Гвардии в частности, являл собой непреодолимую мощь и способ подготовки и воспитания пехотного солдата. Юнкера же пехотных училищ, а особенно Павловского, этим отличались как будущие офицеры – «рассадники» этого чисто военного «пехотного ремесла» в тех полках, в которые они производились молодыми офицерами. За церемониальный марш на этом параде «Павлоны» удостоились исключительно редкой Царской похвалы – «Славно! Спасибо!».
Вслед за ними, также прекрасно, прошли юнкера Владимирского пехотного и двухротный состав Николаевского Инженерного училища, оба заслужив благодарность Царя.
За училищами двинулась бесконечною колонною наша доблестная гвардейская и Армейская пехота. Каждый из этих полков нес перед собой немую историю своей славы и чести – его полковое Знамя.
Эти седые и ветхие отличия были молчаливыми свидетелями верной службы Родине за более чем двухвековое свое существование. Где этим полкам не пришлось побывать и что только они не прошли и не испытали за свою боевую жизнь?!. Сколько поколений доблестных русских воинов, прошедших через ряды этих полков под сенью сегодня уже ветхих Знамен, сразилось с врагами, пав смертью храбрых За Веру, Царя и Отечество?!.
Надо всегда помнить, что история каждого полка – есть «гордая и слаженная История своей Родины». Но помимо самой Истории Русской армии, в каждом ее полку существовали свои традиции и обычаи минувшего прошлого. Да и не удивительно: ведь одни полки вели свое начало со времен Царя Алексея Михайловича, другие – от Петра Великого, третьи были более молодыми, но все они одинаково, кровью и честью созидали несокрушимость своей могучей армии.
Вообще традиции и обычаи в военном быту имели огромное воспитательное значение, можно сказать – первенствующее. Передаваясь из поколения в поколение, как священный завет от наших предков, традиции спаивают каждую воинскую часть внутри самой себя. Часто о достоинствах такой части судят по утвердившимся в ней традициям и обычаям. Можно смело сказать, что ни в одной иностранной армии, может за некоторым исключением Английской, во французской в Сант-Сире, не говоря, конечно, про Германскую, обычаи и нравы не развиты так сильно и рельефно, как в нашей славной императорской армии.
Как один из многих примеров традиций и обычаев в полках, можно привести комплектование нашей Гвардии. Помимо того, что для службы в ее рядах, во время призыва на военную службу, в нее набирались молодые люди более крепкого телосложения, рослые, красивые, главный контингент которых составляло крестьянство, но каждый полк Гвардии имел свой «тип» солдата. Например: при разбивке новобранцев, шатенов назначали на службу к Преображенцам, Лейб-Егерям (несколько скуластым), Финляндцам, в 3-й Стрелковый Его Величества полк, Кирасирам Ее Величества и Лейб-Драгунам.
Брюнетами комплектовались Измайловцы, Лейб-Гренадеры, 2-й Стрелковый Царскосельский полк, 4-й Стрелковый Императорской Фамилии полк (в него по возможности подбирались люди со сросшимися бровями), Конногвардейцы, конно-гренадеры и лейб-гусары.
Блондины отправлялись к Семеновцам, в 1-й Стрелковый Его Величества полк, к Кавалергардам, к Кирасирам Его Величества и к Лейб-Уланам.
Для Московцев подбирались рыжие и веснушчатые, а для Павловцев – со вздернутым носом и рябые.
Гвардейский Экипаж состоял из матросов почти саженного роста, являясь самою высокою частью во всём мире.
Комплектуясь солдатами такого роста, эта воинская часть пополнялась новобранцами, выбиравшимися во время призыва со всей территории Империи, а, например, Гвардейские Саперы, как особая воинская часть, состоявшая, главным образом, из техников и рабочих-мастеровых, со времени Императора Николая Первого, получили право выбора новобранцев после отбора таковых на катер Его Величества Гвардейского Экипажа.
По этому поводу, во время разбивки новобранцев в Михайловском Манеже в Санкт-Петербурге, происходили «переговоры, торговля и уступки» старших присутствовавших представителей от Гвардейских полков, стремившихся каждый «заполучить» к себе всякого рода техников, портных, сапожников и подобных им.
Генерал Б.Геруа, в своих воспоминаниях «Двести лет», пишет: «Гвардия, с самого своего основания, являлась в России школой, откуда шли в Армию военные идеи, выучка, традиции. Долгое время, пока военно-учебные заведения были малочисленны, гвардейские унтер-офицеры, из дворян и не из дворян, были одним из главных источников пополнения Армии офицерами. Гвардейские Штаб-офицеры ехали в Армию командовать частями и вносили существенную лепту в вопросы спайки полков и полковых традиций. Большую роль в деле спайки самих гвардейских частей сыграли частые войны. Война сближает полки между собой и приближает сердца к Отечеству».

Раймон Николя Ландри Пуанкаре (1860 -1934) — французский государственный деятель, трижды занимавший пост премьер-министра Франции, бывший президент.

Вернемся теперь к самому параду. Во главе Гвардейской пехоты ехал шагом командовавший парадом Великий Князь Николай Николаевич в сопровождении Своего полевого штаба. Следуя за ним в затылок один другому, ехали генерал-адъютанты фан-дер Флит и Ольховской. За ними, в одну шеренгу верхом шло несколько генералов, в числе которых находились генерал-лейтенант Гулевич и Свиты Его Величества генерал-майор Эрдели. После них, на некоторой дистанции, в две шеренги, также верхом следовали офицеры этого штаба. Далее, на выдержанной дистанции, ехал командир Гвардейского Корпуса, генерал от кавалерии Безобразов, также со своим штабом, а за ним следовали Начальник 1-й Гвардейской пехотной дивизии, генерал-лейтенант Олохов, потом командир 1-й бригады генерал-майор барон фон-дер Бринкен. Им вслед, твердым широким, сравнительно редким шагом в 108 шагов в минуту, шла огромного, богатырского роста «Петровская бригада» одних из двух старейших полков Российской Славы, ведущих свое историческое бытие с 1683 года – Преображенцы и Семеновцы во главе с их командирами, временно командовавшим полком, флигель-адъютантом полковником графом Игнатьевым и генерал-майором фон Эттером.
Далее ехал командир 2-й бригады, генерал-майор Герцык, за которым генерал-майор Круглевский вел своих Измайловцев, «третий» полк Гвардии, как тому повелела именоваться его Основательница Императрица Анна Иоанновна. Один из ассистентов при Знамени полка шел Князь Константин Константинович. Начиная с этого полка, темп марша проходившей пехоты был 120 шагов в минуту и очень строго соблюдался, на что особо обращал внимание Великий Князь Николай Николаевич, и малейшее отступление от установленной нормы вызывало довольно неприятное «напоминание» капельмейстерам оркестров музыки.
За всеми маршировавшими полками проходили команды конных разведчиков и пулеметчиков, а за Измайловцами дополнительно прошла имевшаяся при полку команда с «военными» собаками.
Далее прошли Лейб-Егеря под командою генерал-майора Буковского. Этот полк барабанов и горных флейт не имел. Ему, за отличие в бою под Бородиным, таковые были заменены, в виде особой награды, валторнами, трубившими, вместо «Колонного марша», свой «Егерский поход», под звуки которого полк 102 года тому назад шел в бой с французами.
Как обычно было принято, так и на этом параде первые три полка этой дивизии прошли под звуки «Вступления в Париж», кроме Лейб-Егерей, шедших под мелодию «Старого Егерского» (Суворовского) марша.
Дальше следовала 2-я Гвардейская пехотная дивизия во главе с ее начальником, генерал-лейтенантом Ресиным, за которым ехал командир 1-й бригады, Свиты Его Величества генерал-майор Порецким. Эта дивизия, также по заведенному обычаю, шла под звуки очень бравурного и веселого марша «Конек-Горбунок».
Прославленный своим первым боем под Бородиным за выдержанный губительный огонь картечи 400 французских пушек и отбивший многократные атаки конницы Мюрата, бодро прошел Лейб-Гвардии и Московский полк, во главе с генерал-майором Михельсоном. За ним прошли Лейб-Гренадеры, единственный полк из всей российской пехоты, имевший особое отличие в виде золотого аксельбанта на правом плече, который повелела носить Основательница этого славного полка, Великая Екатерина «в отличие от прочих полков пехоты Российской Армии». Полк вел командир, генерал-майор Бутович.
Перед 11-й бригадой этой дивизии следовал верхом ее командир, Свиты его Величества генерал-майор Бакулин. Тут однообразие церемониального марша пехоты немного сменилось прохождением Лейб-Гвардии Павловского полка, который с командиром, Свиты Его Величества генерал-майором Некрасовым и всеми офицерами, прошел мимо государя Императора, держа клинки шашек «в атаку», а солдаты винтовки – «на руку». Из полков Гвардейской пехоты, этот полк «за компанию 1813–1814 годов и видное участие при взятии Парижа» имел тоже единственную в своем роде особую награду – проходить на всех парадах церемониальным маршем, держа ружья «на руку», как бы идя в атаку.
Последними этой дивизии во главе с командиром, генерал-майором Тепловым, отчетливо прошли Императорцы – Финляндцы. Этот славный полк 30-го июля 1904 года удостоился особой Монаршей милости. В этот день, в 1 час 15 мин. пополудни, в Петергофе родился Наследник Цесаревич и великий князь Алексей Николаевич. Ровно через 15 минут, счастливый отец, Государь Император, собственноручно начертал телеграмму и направил ее полку: «Господь дал Нам сына – наследника, дорогим Финляндцам – шефа, с которым искренно поздравляю полк. Николай».
Будучи шестым полком по старшинству из 16-ти Гвардейских пехотных полков, помимо многих славных дел, Финляндцы навсегда прославились легендарным подвигом своего Героя-гренадера Коренного, о котором знал каждый солдат и офицер нашей Российской Императорской Армии.
Все проходившие части Государь хвалил, но надо было «держать ухо востро», дабы эту похвалу не прозевать, и особенно – проходившей на резвых аллюрах кавалерии. Обыкновенно это выпадало на долю батальонов или эскадронов, замыкавших марш своего полка.
Государь всегда хвалил: «Спасибо, молодцы» или «Славно, молодцы». Услыша Царскую благодарность, сейчас же понеслось в ответ, в ногу: «Рады стараться!..», а дальше уже подхватывалось остальными впереди идущими: «Рады стараться!..», а дальше уже подхватывалось остальными впереди идущими: «Ваш – Императ – Велич – ство!», делая всегда сильное ударение на «ство!». Похвалой этой от сердца отлегало, и возможные сомнения сменялись радостным внутренним сознанием каждого, что «значит хорошо прошли!».
После прохождения этих двух дивизий, когда пошла своим «стрелковым шагом» 140 шагов в минуту Гвардейская Стрелковая бригада, ритм церемониального марша стал более оживленным. Бригаду вел ее Начальник, Свиты Его Величества генерал-майор Дельсаль. За отсутствием барабанов, легкость и плавность движения под совсем особый тон стрелковых труб, внесли более «веселое» настроение марша. Полки двух-батальонного состава быстро промелькнули один за другим: 1-й Его Величества, 2-й Царскосельский и 3-й Его Величества, соответственно ведóмые своими командирами: Свиты Его Величества генерал-майором Николаевым и генерал-майорами Пфейфером и Усовым. За этими тремя полками красочно выделился 4-й Стрелковый Императорской Фамилии полк в своих малиновых рубахах и черных барашковых шапках с ополченскими крестами. Полк провел Свиты Его Величества генерал-майор Гольдгоер. За каждым из этих полков бригады, как и за предыдущими, проследовали их конные разведчики и пулеметы, но последние – на вьюках.
Дальше, в довольно «неудобном» построении прошел Батальон Гвардейских Сапер шести-ротного состава, имея вместо четырех шесть взводов по фронту своей «резервной колонны». Несмотря на эту растянутость, батальон прекрасно прошел под командою Командира Свиты Его Величества генерал-майора Подымова.
Отличное впечатление произвело прохождение батальона Морской Учебно-Стрелковой команды. В своих белых «матросках» с голубыми воротниками и в белых бескозырках с черными лентами по околышу, из всей прошедшей пехоты, эта команда вместе со Стрелками Императорской Фамилии, являлись особенно ярким пятном церемониального марша.
Вслед за гвардией, двинулась доблестная армейская пехота. И у той и у другой славная боевая история полков была выдающейся.


Вообще, наша Русская Императорская Армия отличалась тем, что каждый ее чин, от мала до велика, был предан своей части, любил ее, и служа не за страх, а за совесть, жертвенно был ей предан. С сознанием святости выполняемого долга перед своей Великой Родиной, наше российское Воинство справедливо заслужило те искренне-правдивые и достойные слова, которыми так трогательно одарил прекрасного русского солдата Великий Князь Николай Николаевич Старший в своем знаменитом приказе от 17 апреля 1878 года: «Особенно сердечное и искреннее спасибо тебе, Русский солдат. Ты не знал ни преград, ни лишений, ни опасности. Безропотно, через реки и пропасти, через горы и долы, бесстрашно бился с врагом, где бы с ним ни встретился. Для тебя не было невозможного на пути, который тебе указывал начальник!».
Как-то невольно хочется «отнять» правдивые, простые и незатейливые слова куплета полковой песни у 68-го пехотного лейб-Бородинского Его Величества полка и подарить их каждому полку, каждой части нашей доблестной Армии:

«Подвигов наших молва –
Сказкой казарменной стала!…»

Марш Армейской пехоты открыл прекрасно прошедший 12-й Гренадерский астраханский Императора Александра Третьего Полка под барабанный бой своего «Гренадерского похода». В это лето Астраханцы были осчастливлены вызовом из Москвы на лагерный сбор в Красное село и, будучи «гостями» Гвардейского Корпуса, представились Государю во всём своем блеске под командою своего командира, полковника Пестержецкого.
За Астраханцами, выдержав положенную дистанцию, двинулись своею живою массою во главе с командиром 1-го Армейского Корпуса, генерал от инфантерии Артамоновым, 22-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Душкевича при соответствующих командирах бригад генерал-майорах Савицком и Станкевиче. Один за другим отлично прошли: 85-й пехотный Выборгский Его Императорского Королевского Величества Императора Германского Короля Прусского Вильгельма Второго полк при командире, полковнике фон Фреймане; 86-й пехотный Вильманстранский полк с командиром, полковником Тунцельман фон Адлерфлугом; 87-й пехотный Нейшлотский полк при командире полковнике Солерсе и 88-й пехотный Петровский полк во главе с командиром, полковником Заварзиным.
За ними, из состава 18-го армейского корпуса генерал от кавалерии фон Крузенштерна, представилась 37-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Зайончковского с ее командирами бригад, генерал-майорами Юнаковым и Кублицким-Пиоттух.
Отлично прошли: 145-й пехотный Новочеркасский Императора Александра Третьего полк при командире, полковнике Васмунде; 146 пехотный Царицынский полк с командиром, полковником Занкевичем; 147 –й пехотный самарский полк во главе с командиром, полковником Волкобоем и 148-й пехотный Каспийский полк при командире, полковнике Ивицком.
С окончанием прохождения полевой пехоты, двинулись части Усть-Ижорского лагеря, полевые саперные батальоны: 1-й, полковника Волкова, 18-й, полковника Бёма и 22-й, полковника Дмитриева. За ними проследовали 7-й Понтонный батальон, полковника Ковалевского и 1-я Искровая рота, подполковника Сергеева.
После всех этих частей настала очередь для полевой артиллерии, которою на параде командовал командир Лейб-Гвардии 2-й Артиллерийской бригады, генерал-майор Сиверс. Ее церемониальный марш в «развернутом строю батарей» шагом с проходом Лейб-Гвардии 2-й Артиллерийской бригады по поданному Государем сигналу, продолжался рысью. Все батареи прекрасно равнялись, проходя, подняли за собой облака пыли. Грузность движения и громыхание катившихся орудий говорили сами за себя о могуществе и всесокрушающей силе огня этого смертоносного боевого оружия.
В голове марша проследовали четыре батареи Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ с их начальниками, генерал-лейтенантами Вахарловским и Похвистневым. За ними шли Лейб-Гвардии 1-я Артиллерийская бригада, которой временно командовал полковник Пономаревсий-Сидерский (I) и Лейб-Гвардии 2-я Артиллерийская бригада, которой также временно на параде вместо генерал-майора Сиверса. командовал полковник Беляев. Дальше пошли Лейб-гвардии Стрелковый и Мортирный Артиллерийские дивизионы под командою полковников Селиверстова и Вешнякова.
За ними шли 22-я Полевая Артиллерийская бригада со своим командиром генерал-майором Иващенцевым и 22-й Мортирный Артиллерийский дивизион с его командиром, полковником фон Озаровским. Мортиры прошли в тех же строях, как и легкая артиллерия, разнясь от нее лишь калибром своих орудий и формой лафетов, как и большей мощностью лошадиной тяги уносных запряжек.


После артиллерии наступила очередь двинуться массе кавалерии. Длительный марш пехоты и артиллерии прохождением конницы сразу оживило затянувшийся парад. Разнообразие форм одежды, разная масть лошадей, яркие краски и рисунки флюгеров в каждом полку и, наконец, перемена аллюров во время самого марша – всё это внесло красоту и оживление монотонности церемониального марша.
Выдержав значительную дистанцию после прохождения артиллерии, полки конницы тронулись шагом в строю «эскадронных колонн». Марш этот был просто великолепен. Первым шел эскадрон «Славной Школы», создательницы и рассадницы многих достойных традиций в рядах нашей русской кавалерии. Это был эскадрон Николаевского Кавалерийского училища, со следующей за ним сотней юнкеров – казаков того же училища, прошедших прекрасно во главе со своим начальником, генерал-майором Марченко.
Во время прохождения, на правом фланге эскадрона следовал Инспектор Кавалерии генерал от кавалерии Остроградский.
За юнкерами двинулась 1-я Гвардейская кавалерийская дивизия с ее начальником, генерал-лейтенантом Казнаковым и следовавшим за ним командиром 1-й бригады, Свиты Его Величества генерал-майором князем Долгоруковым (Василием). На огромных гнедых лошадях шли шагом Кавалергарды, под командою их командира, генерал-майора князя Долгорукова (Александра). Вслед им, также на огромных, но вороных конях, следовала конная гвардия, которую вел ее командир, Свиты Его Величества генерал-майор Скоропадский[2]. В строю этого полка находился великий князь Дмитрий Павлович и князь Иоанн Константинович, а с 4-м эскадроном прошел его шеф, Министр Императорского Двора, генерал-адъютант граф Фредерикс.
С прохождением 1-й бригады Государь Император подал сигнал «рысь», приняв который командир 11-й бригады, Свиты Его Величества генерал-майор фон Вольф, повел оба полка этой славной дивизии рысью.
Прекрасно равняясь, идя строевой рысью на своих караковых лошадях, прошли Кирасиры Его Величества под командою Свиты Его Величества генерал-майора Вермана, за которым также отлично, Свиты Его Величества генерал-майор Арапов провел свой полк Кирасир Ее Величества, сидевших на рыжих конях.
На лицах всадников, в непринужденности посадки в седле, во всём их облике сказывался совершенно определенный отпечаток лихости и удали. Он был заметен не только на молодом поколении офицеров и солдат, но он был виден и у старших, уже пожилых офицеров.
За обеими бригадами этой дивизии, прошла ее номерная бригада, состоявшая из трех Гвардейских казачьих полков, которой командовал генерал-майор Пономарёв. Казаки особенностью своей посадки, привставанием на стремя и наклоном корпуса вперед, очень отличались во время марша от полков регулярной конницы. Бригада, следуя тротом (рысью) прошла мимо Государя в следующем порядке: Свиты Его Величества генерал-майор Орлов провел своих Лейб-Казаков на гнедых конях. За ними Великий князь Борис Владимирович проследовал во главе командуемого им Лейб-Гвардии Атаманского Его Императорского Величества Государя Наследника Цесаревича полка, сидевшего на рыжих лошадях и, наконец, Свиты Его Величества генерал-майор Граббе (Михаил) прошел Лейб-Гвардии со Сводно-Казачьим полком на разномастных конях. Вся бригада прошла очень хорошо, заслужив, как и предыдущие полки, «Царское спасибо». Марш этой дивизии замкнула дивизионная Конно-пулеметная команда под начальством штаб-ротмистра Лейб-Гвардии Кирасирского Его Величества полка, Корвин-Вербицкого.
После «Кирасирской дивизии», как ее называли, настала очередь для «легкой», 2-й Гвардейской кавалерийской.


Выдержав положенную дистанцию, дивизия с места пошла рысью, так как поданный сигнал аллюра для 1-й дивизии относился и ко всем следуемым за нею частям, но, не успел головной эскадрон этой дивизии пройти и десятка саженей, как штаб-трубачи Государя Императора подали сигнал «галоп». Стоявший уже перед Ставкой хор конно-гренадерских трубачей моментально повторил прозвучавший сигнал, после чего лейб-трубачи проиграли «исполнительный», снова повторенный хором трубачей, и дивизия перешла в галоп.
В голове шел ее начальник, генерал-лейтенант Раух в сопровождении начальника штаба, полковника Генерального штаба Богаевского и старшего адъютанта, капитана генерального штаба барона Нолькена. Им вслед, на хорошей дистанции, галопировал командир 1-й бригады, Свиты Его Величества генерал-майор Белосельский-Белозерский. За этими начальствующими лицами стройно шел головной полк дивизии, Лейб-Гвардии Конно-Гренадерский. Перед полком, последовательно один за другим в глубину скакали: Командир полка, генерал-майор Лопухин, старший штаб-офицер полковник Эгерштром и командующий 1‑м дивизионом, полковник Навроцкий.
Приятно было смотреть на молодых, коренастых, выше среднего роста брюнетов конно-гренадер с лихо надетыми на правое ухо защитными фуражками, в алых погонах при белоснежной амуниции, с пиками «в руку», на которых развевались красно-белые флюгера, и сидевших офицеров и солдат на прекрасных, мощных вороных лошадях. Между прочим, надо отметить, что вообще, а на парадах особенно, однородность масти лошадей полков нашей кавалерии всегда прибавляла красоту к общей картине, даже в каждом эскадроне эти одномастные лошади подбирались по определенному типу. Например: у проходившего Лейб-Гвардии Конно-Гренадерского полка, эскадрон Его Величества сидел на самых высоких вороных без всяких отметин лошадях; 2-й эскадрон сидел на таких же без отметин, но меньшего роста; в 3-м допускались небольшие отметины, но лишь на головах; 4-й имел большинство лошадей караковой масти; в 5‑м были лошади «в чулках», но и с различными отметинами на головах.
Отлично равняясь, спокойно и плавно проходил полк фронтовым галопом. Первым шел эскадрон Его Высочества, которым в этот день временно командовал вместо находившегося в отпуску командира, ротмистра Словицкого – штаб-ротмистр Плешко. Младшими офицерами на взводах были: корнеты Геништа, Воронцов, Брилевич, Глинский и Эгерштром.
Перед 2-м эскадроном шел его командир, ротмистр Петержкевич при офицерах на взводах, поручике фон Лайминге 2-м (Георгий) и корнетах Тарасов, Окунев и Петров.
3-й эскадрон вел его командир, штаб-ротмистр Радвилович, а младшими офицерами шли: поручик Коптев и корнеты Чигаев, Зеленцов и князь Мещерский. В момент прохождения этого эскадрона мимо Царского валика, слух скакавших прорезал красивый и ритмичный сигнал – «полевой галоп». В нашей коннице это был один из любимейших сигналов. Его только уже одни звуки еще больше вливали во всадников лихости и отваги.

«Всадники, двигайте ваших коней
В поле галопом резвей!»

Последовавший за этим сигналом «исполнительный» сигнал, повторенный, как и предыдущий, хором трубачей, двинул полк еще стремительнее вперед. Прекрасная выучка и отличная подготовка конно-гренадер, да и всех полков этой славной дивизии, считавшихся одной из лучших по строю, если не первой во всей русской кавалерии, были доказательством тех слаженности и спокойствия, с какими, в момент самого прохождения мимо Царя, эскадроны приняли смену аллюра. Недаром же Великий Князь Николай Николаевич, истый и опытнейший кавалерист, всегда все новшества, вводившиеся в ряды нашей конницы, предварительно испытывал и изучал только на полках 20-й Гвардейской кавалерийской дивизии.
Стремительно и прекрасно равняясь, понеслись один за другим эскадроны, мелькая мимо смотревшего на них с любовью Императора.
После первых трех прошедших эскадронов, следовал 2-й дивизион, перед которым несся полковник Де-Витт. 4-м эскадроном, мчавшимся со штандартом, командовал отбывший в этом году ценз командования эскадроном, бывший офицер полка, по должности личный адъютант Военного министра, полковник Николаев. На взводах эскадрона следовали: поручик Дубасов и корнеты Ратков-Рожнов, Демор и Жадвойн.
5-й эскадрон, прозывавшийся в полку «пятый – бородатый» (солдаты этого эскадрона по традиции отпускали и носили бороды) вел его командующий, штаб-ротмистр Попов 1-й (Василий) при младших офицерах, корнетах: Туманове, Треберте, Росси и Литвинове.
Следовавший дальше 6-й эскадрон под командою ротмистра Крамарева, замыкал прохождение полка. Офицерами во взводах были поручик Де-Витт 1-й (Павел) и корнеты: Скрябин (выделено мной – А.С.), Колокольцов, Ридигер, Лопухин и отбывавший лагерный сбор при полку, старший камер-паж Фон Крузенштерн.
Быстро удаляющийся полевым галопом полк поднял огромное облако пыли, которое, при полном безветрии не рассеиваясь, медленно поднималось вверх. Идя в хвосте полка под мерный и учащенный топот галопа с «сопевшим» дыханием в такт лошадей, людям этого эскадрона было лишь видно, что перед ними ближайший 5-й эскадрон мчится в сплошном сером дыму, в котором иногда проглядывали бледно-серые силуэты скакавших всадников со слабо мелькавшими над их головами флюгерами, словно висевшими в воздухе, так как сливавшихся с пылью пик пробивались блики от металлических затворов винтовок и подков задних ног лошадей.
Каждый проходивший кавалерийский полк Государь Император хвалил установленным для этого сигналом, первой частью сигнала «Коноводы», и в ответ неслось в противоположность ответу пехоты, раскатистое: «Ра-ады стараться, Ваше Императорское Величество!», причем, ударение делалось на первом слоге – «Ра». Как и на этом параде получивши Царскую похвалу, полк почувствовал, что как всегда угодил своему Царю-батюшке.
Помимо зрительной красоты каждого кавалерийского полка, всматриваясь в каждый из них со стороны, чувствовалась какая-то собственная, личная» физиономия», присущая каждому полку отдельно. Но, когда конно-гренадеры первыми, а за ними и все следовавшие полки взяли в галоп и вскоре в полевой галоп, то к этой обыденной зрительской красоте прибавилась еще и другая, свойственная нашей коннице – ее природная лихость и задор с напористостью движения, именно чем она так отличалась и славилась во всём мире.
Ведь недаром же неистлевающие страницы былых конных атак за всё время существования русской конницы остаются для нас бессмертным памятниками воспоминаний. Эти страницы былой славы старины неизменно внедряют из поколения в поколение тот дух отваги, к которому должен стремиться и не может от него уйти ни один истый кавалерист, считая за идеал своего бытия – помериться с врагом конною сечью, проявленною в шоке кавалерийской атаки. Только тогда каждый всадник, непрестанно лелея в своем сердце свое предназначение, смело кидается к своей победе, достигая своей мечты, во имя которой он посвятил себя славной службе на коне. И действительно, кто может устоять против сомкнутой, живой лавины богатырской массы людей и лошадей, двинувшейся с места и понесшейся карьером?.. Совокупность звука и шума, от несущихся в такт маха фыркающих, широко раздувающихся конских ноздрей, лязг металла, гул от топота трамбующих землю тысяч подкованных лошадиных ног и воздух, оглашаемый могучим, победным криком русского «Ура!» – всё это вместе взятое должно быть более чем ужасно и страшно. Один только вид этой смертоносной, надвигающейся и ежесекундно приближающейся лавины, окутанной огромным облаком поднятой ею пыли, сквозь которую вырисовываются впереди лошадиных морд остроги пик и отблеск клинков шашек в уверенных и крепких, мускулистых руках русского солдата – кавалериста. Да разве можно устоять против такого напора?


Проходившая мимо Государя Императора полевым галопом конница быстро проносилась. За конно-гренадерами командующий уланами Ея Величества, полковник Княжевич провел полк на прекрасных, легких рыжих лошадях. Мчавшиеся уланы были вооружены старыми историческими бамбуковыми пиками, отнятыми ими у турок в кампанию 1877–1878 годов.
За Лейб-Уланами, Свиты Его Величества генерал-майор граф Менгден, вел 11-ю бригаду. Мимо Императора так же быстро промчались на прекрасных гнедых конях Лейб-Драгуны с их командиром, Свиты Его Величества генерал-майором Ниродом и, наконец, последним полком этой выдающейся дивизии, мимо своего Державного шефа промелькнули Его Лейб-Гусары с командиром Свиты Его Величества, генерал-майором Шевичем, сидевшие на серых конях. Вслед за ними лихо промчалась дивизионная конно-пулеметная команда, перед которой находился ее начальник, штаб-ротмистр Лейб-Гвардии Драгунского полка Римский-Корсаков. Команда эта впервые была сформирована осенью в 1912 году и укомплектована людьми и лошадьми от каждого полка дивизии, почему все четыре взвода, по два пулемета «Максима» в каждом, сохраняли форму одежды и масть лошадей своих полков, и эта разномастность упряжек, пролетевших с грохотом восьми двуколок на полевом галопе развернутым фронтом, была очень эффектна.
С окончанием прохождения 2-й Гвардейской Кавалерийской дивизии, ей в след на выдержанной дистанции шли полевым галопом «гости» этого лета в Красном Селе, Казанцы и Ахтырцы. Но лишь только обозначился их марш, Государь сигналом перевел их в галоп. Уменьшив аллюр, первым проскакал 9-й драгунский Казанский Ее Императорского Высочества Великой княжны Марии Николаевны полк, своими стройными эскадронами горя на ярком солнце рыжею мастью драгунских лошадей. Полк прошел мимо Государя Императора и своего Августейшего шефа, находящегося на площадке царского валика и любовавшегося своими доблестными Казанцами, ведомыми их командиром, полковником Кузьминым-Караваевым.
Последним кавалерийским полком прогалопировал один из «старейших прародителей Российской конницы», 12-й Гусарский Ахтырский, генерала Дениса Давыдова, ныне Ея Императорского Высочества Великой княгини Ольги Александровны полк, который за свое трехвековое существование достойно прославился былыми героическими конными победами. Полком командовал полковник Трингам.
Этот полк, помимо своих исторических заслуг, отличался от всех прочих полков нашей кавалерии своим особым и единственным подбором конского состава. Весь полк сидел на лошадях редчайших мастей – соловой, буланой, а 6-й эскадрон – игреневой. Несмотря на сильно развитое коневодство в России, эта масть лошадей была совершенно редкой, почему и комплектование полка такими лошадьми вызывало огромные затруднения. В нашей армейской коннице, за очень малым исключением, все драгунские полки сидели на рыжих лошадях, уланские – на гнедых, а гусарские – четные на серых, а нечетные – на вороных. Кроме того в этом полку было очень знаменательно ношение в некоторых эскадронах серьги в левом ухе в воспоминание о своей славной боевой истории, давность которой вполне достойно воспевается в первых строках их полковой песни:

Еще при царе Алексее,
В степях, где дрались казаки,
На гранях Московской России
Родился наш полк!
Не даром сердца наши бьются
При звоне наполненных чар.
и песни лихие несутся
Про славу Ахтырских Гусар!..

Оба армейских полка блестяще представились на параде и с большим задором и лихостью прошли перед своим Державным Вождем, которого так редко удостоено им было лицезреть.
Прохождение полков конницы завершил эскадрон офицерской Кавалерийской школы, который провел постоянного его состава, полковник Кузнецов.
За кавалерией двинулась Лейб-Гвардии Конная артиллерия под командою Свиты Его Величества генерал-майора фон Гилленшмидта. С самого начала марша конных батарей, но без зарядных ящиков, на удвоенных дистанциях, прекрасно прошли все четыре батареи: 1-я Его Величества полковника князя Эристова на рыжих лошадях, 4-я, полковника графа Кутаисова на гнедых, 5-я, полковника барона Велио на караковых и 6-я Донская его Величества полковника Упорникова на гнедых лошадях. По заведенному обычаю, этой последней батарее Государь Император подал сигнал – «карьер». В мгновение ока ездовые уносов взяли лошадей в нагайки и, склонившись к их шеям, сразу рванули и стремглав понеслись полным махом лошадей, оправдав в действительности слова этого сигнала: «Скачи, лети – стрелой!». Эта необыкновенная для зрителя картина скачки Донской батареи, поднявшей за собой огромнейшее облако пыли, конечно, была триумфальным апофеозом всего парада.

Раймон Николя Ландри Пуанкаре и русский Император

Церемониальный марш закончился полной новостью для всех присутствовавших на этом редком и исключительном военном торжественном прохождении впервые принявшей участие в параде, Учебно-автомобильной роты под командованием полковника Секретева.
С окончанием прохождения войск Его Величество принял рапорт от собравшихся к царскому валику адъютантов, фельдфебелей и вахмистров тех рот, батарей и эскадронов, в коих Он состоял Шефом.
После этого, Государь Император изволил поблагодарить Августейшего Главнокомандующего, высших начальствующих лиц Красносельского лагеря и командиров полков и отдельных частей за отличный парад.
В половине первого часа дня Его Величество и Президент Французской Республики, который был буквально потрясен и ошеломлен всем увиденным на параде, при восторженных криках « Ура!» присутствовавших, отбыл с Военного поля в Красносельский дворец. Императрица же, с младшими Августейшими дочерьми, отбыла прямо в Петергоф.
С окончанием разъезда Высочайших Особ и высших представителей военного и гражданского ведомств, в раскинутых за Царским валиком палатках состоялся завтрак для командиров частей и их старших офицеров, принимавших участие в параде.
Парад этот оказался ПОСЛЕДНИМ, завершившим страницу славной, многовековой ИСТОРИИ Российских Гвардии и Армии, представших в этот день 10 июля 1914 года перед своим Самодержавным Императором НИКОЛАЕМ Вторым и в Его лице – перед всей Великой Россией. Через какую-нибудь неделю нашей многострадальной Родине судьбою было уготовано вступить в тяжелые и томительные годы начавшейся 1-й мировой Великой войны, а за нею последовавшей небывалой катастрофой Великой империи.

Слава живым и вечная память отошедшим в лучший мир тем участникам этого исключительного парада, находившимся тогда в его рядах вместе с моим незабвенным учителем, Лейб-Гвардии КОННО-ГРЕНАДЕРСКИМ ПОЛКОМ.

Вечная память и всем тем Русским Офицерам и Солдатам, которые, как и участники парада, ушли от нас, до последнего издыхания защищая свою ВЕРУ ПРАВОСЛАВНУЮ и оставшись до конца верными Своему, ныне Царю-мученику, отдавших на поле Славы в гражданской смуте свои дорогие жизни за поруганную Честь любимого и Великого своего Отечества – России.

*****

Обласканный своим Государем, возвращался Лейб-Гвардии Конно-Гренадерский полк в свое село Дмитриево. Несмотря на усталость и нестерпимую жару, на душе у конно-гренадер было светло и радостно. Веселые мелодии хора трубачей и русская раздольная солдатская песня песенников шести эскадронов, сменяясь одна другой, бодрили обратный поход по не раз нахоженной полком дороге с Военного поля домой. Заканчивая это историческое повествование, да позволено будет мне этот большой для меня день, как его участнику, завершить чудесными словами нашего поэта Боголюбова:

Я жив, и пусть умру сейчас,
Благословляя жизнь, как счастье –
Пока мой разум не погас,
Дышу я прошлым в дни безстрастья!..
/А.Скрябин/

Примечения:

[1] Место хранения рукописи: Российская государственная библиотека (18-й отдел, шифр А-9427).
[2] Павел Петрович Скоропадский (1873–1945), будущий Гетман всея Украины с 29 апреля по 14 декабря 1918 года.

*****

Автор: А. А. Скрябин. Публикуется впервые. Публикация подготовлена А.С. Скрябиным.



Дополнительные материалы:


Присоединиться к нам на FB


Помочь проекту любой суммой


 

 

 

 

 

 


Архив

http://muzeemania.ru/2020/05/12/%d0%b8%d0%b7-%d0%b2%d0%be%d1%81%d0%bf%d0%be%d0%bc%d0%b8%d0%bd%d0%b0%d0%bd%d0%b8%d0%b9-%d0%b0%d0%bb%d0%b5%d0%ba%d1%81%d0%b0%d0%bd%d0%b4%d1%80%d0%b0-%d1%81%d0%b5%d1%80%d0%b0%d1%84%d0%b8%d0%bc%d0%be/