О детство! Ковш душевной глуби!
О всех лесов абориген,
Корнями вросший в самолюбье,
Мой вдохновитель, мои регент…
Отзыв на книгу Рахели Лихт
«О детство! Ковш душевной глуби!»
Глубокоуважаемая г-жа Рахель Лихт,
Чтение Вашей книги о начале пути Бориса Пастернака[1] наполнило нас чувствами восхищения и признательности. Причем признательности не только Вам и Вашему труду, но через Вас – лишний раз – и к творчеству самогó Бориса Леонидовича. А ведь изучением его судьбы и наследия мы занимаемся не первый десяток лет.
По нашему убеждению, каждый человек (в принципе) достоин книги, – однако лишь при условии умения автора книги соотнести его «жизнь и судьбу» с событиями и смыслами истории общечеловеческой. Тем паче, что в «жизни и судьбе» Пастернака, чей поэзис был исключительно чуток к истории, такая соотнесенность проявлена с особой силой.
Историзм пастернаковского творчества, как это великолепно и притом ненавязчиво показано в Вашей книге, коренится в трудах и судьбах множества поколений: в их родовом опыте, однако – в случае Пастернака – помноженного на гениальность и нравственный строй его натуры.
Вы выделили целый «нераздельный и неслиянный» комплекс предпосылок родового и личного свойства. Предпосылок, столь характерных для целостного пастернаковского поэзиса (стихи, проза, эпистолярное наследие, даже само трагическое, но всё же на редкость счастливое течение его жизни: «…на пере у Творца…»).
К пастернаковским предпосылкам в поколениях можно было бы отнести:
— еврейство и его семейные ценности и традиции,
— природу Причерноморья и Центральной России (позднее – и Урала),
— общие, универсальные свойства детской психологии, запечатленные Поэтом на всех этапах его творчества,
— город с его концентрированностью жизни, с его суетой и наполненностью глубочайшими социальными и историческими смыслами,
— русская речь (в ее «образованных» и простонародных потоках),
— история русской интеллигенции,
— история европейской и отечественной образованности и культуры,
— и, last, but not least, – гений Толстого.
Вообще, книга Ваша – книга о том, сколь осмыслен и концентрирован был опыт детства-отрочества-юности Пастернака. Этот опыт – если вспомнить слова протопопа Аввакума – «до самыя смерти» во многом предопределил облик его поэзиса. Через годы войн, революций и казенной «безвремéнщины».
Именем же Льва Николаевича мы обмолвились не случайно. Как это показано Вами, опыт Детства-Отрочества-Юности, опыт непрерывного соотнесения себя прежнего и себя нынешнего, столь характерный для Пастернака, нашел отражение и в рассуждениях Вашей книги. Этот, по существу толстовский, опыт почти неведомым для нас образом воплотился в прозе любимого Пастернаком Пруста и в «Портрете художника…» Джойса[2].
И в заключение – об историзме Пастернака, обоснованию которого Вы посвятили немало страниц. Историзм подлинный, одухотворенный касается всех трех измерений времени – прошлого, настоящего и непрерывно и всегда накатывающего на нас будущего:
…Пора дорогу будущему дать…
И общий контекст единства этих трёх измерений – если вспомнить стихи Пастернака о рождественской ёлке – Вечность. И Поэт отчетливо сознавал свою соотнесенность с Вечностью, Не с псевдомистической «безвременщиной», но именно с тремя мерами истории. И – через них.
Не случайно же его вольный перевод “Testamentu” Юлиуша Словацкого завершается как исповедь и самооценка:
И как раз глубина моего сумасбродства,
От которой таких натерпелся я бед,
Скоро даст вам почувствовать ваше сиротство
И забросит в грядущее издали свет…
Пастернаковский «издали свет» пронизывает Вашу вдохновенную и вместе с тем – всерьез документированную книгу.
Низкий Вам поклон и искренняя признательность.
©Мария и Евгений Рашковские
******