Презентация книги Виктора Тополянского
«История болезни Александра Блока»

Александр Александрович Блок умер у себя дома, на Офицерской улице, 7 августа 1921 года в 10 часов 30 минут утра. Причину смерти сорокалетнего поэта в траурных сообщениях не указывали. В Петрограде знали только, что болел он давно и тяжко. Одни предполагали у него ревматизм, другие — рак. Была распространена и иная версия: причиной смерти стала цинга от недоедания. Предположения о «сглазе» и «порче» еще не захватили тогда широкие слои населения, зато многие верили в отравление неизвестным ядом, совершенное некими злоумышленниками по неведомому поводу. За два месяца до смерти Блоку пришлось даже объяснять матери, что «отравления никакого не было и вообще не может быть».
Через 10 лет после его кончины В.Ф.Ходасевич написал в своих воспоминаниях: «Не странно ли: Блок умирал несколько месяцев, на глазах у всех, его лечили врачи, и никто не называл и не умел назвать его болезнь. Началось с боли в ноге. Потом говорили о слабости сердца. Перед смертью он сильно страдал. Но отчего же он все-таки умер? Неизвестно. Он умер как-то “вообще”, оттого что был болен весь, оттого что не мог больше жить. Он умер от смерти».
7 августа 2021 года в усадьбе «Шахматово» прошли мероприятия, посвященные  трагической годовщине смерти гениального Поэта.

«100 лет без Блока» — такое грустное, и в тоже время возвышенное название получила  культурная программа, представленная Музеем.
Почему же здесь уместно употребить слово «трагическая смерть», ведь, как известно Блок умер своей смертью без помощи ЧК.
На этот  вопрос мы сегодня получили исчерпывающий ответ в ходе презентации книги Виктора Тополянского «А.Блок история болезни..». Автор книги — профессиональный врач с многолетней практикой, на определенном этапе задался вопросом – в чем же причина смерти еще относительно молодого, атлетически развитого Александра Блока?  Ответ был найдет в кропотливой архивной работе помноженной на знания в медицинской сфере.
Несомненной заслугой  Виктора Тополянского является следующее обстоятельство: автор  внимательно изучил архивные документы, относящиеся  не только к медицинскому описанию состояния Поэта, а Блока наблюдали и лечили высококлассные врачи,  но и к политической составляющей, когда на самом высоком уровне большевики не могли прийти к единому мнению  о возможности предоставления разрешения  Поэту с супругой выехать на лечение в Европу….Обо всем подробно и очень увлекательно рассказывает автор книги:

АНАМНЕЗ

По описанию современников, внешний вид Блока не соответствовал ходульным представлениям о лирическом поэте: по своей физиологической конституции был он не хрупким и не тонким, с богемной неупорядоченностью в облике, а высоким и статным, крепким и выносливым, невероятно аккуратным и на редкость элегантным человеком, с матовым тоном лица и легкой, упругой походкой. При внимательном взгляде на его стройную мускулистую фигуру создавалось впечатление, что физической силой и здоровьем природа наделила его в избытке.

Как у многих атлетически сложенных людей, чуть ли не каждое заметное ухудшение самочувствия вызывало у Блока беспокойство и безотчетные опасения. Присущие ему чрезвычайная впечатлительность и мнительность способствовали быстрому нарастанию волнения и тревоги. Особенно смущали его периодически возникавшие боль и кровоточивость десен. Время от времени он записывал в своем дневнике: «Десны болят, зубы шатаются» (23.10.1911) или «Десны замучили» (12.01.1913).
Кто-то внушил ему опасение, что такая симптоматика обусловлена цингой, известным с глубокой древности заболеванием, сопряженным с длительным недостатком в организме аскорбиновой кислоты (витамина С). Несмотря на полноценное питание и отсутствие каких-либо иных проявлений дефицита аскорбиновой кислоты в организме, Блок стойко уверовал в нескончаемую мифическую цингу и убедил в том же родственников и друзей. На самом деле, в основе досаждавших ему неприятных  и  болезненных ощущений в полости рта лежал банальный пародонтит, широко  распространенный хронический воспалительный процесс тканей, окружающих зубные корни.
Многолетние   переживания, связанные с пародонтитом, сопровождались выраженными эмоциональными нарушениями и расстройствами сна. В своем дневнике он записывал: «Вечером напали страхи» (30.10.1911); «Сегодня — издерганные нервы, по ночам опять скверные сны» (05.12.1911); «Я болен, в сущности, полная неуравновешенность физическая, нервы совершенно расшатаны» (19.06.1912); «Весь день вилась, увивалась тоска» (02.12.1912); «Устал бесконечно, скверно сплю» (30.12.1912); «За эти дни — тревога перешла в тоску. Изменился, апатия» (17.03.1913).
Психотропные лекарственные средства в те годы еще не синтезировали, и ему приходилось использовать традиционный универсальный транквилизатор — алкоголь. Одно из самых знаменитых его стихотворений 1908 года начиналось словами: «Я пригвожден к трактирной стойке. Я пьян давно. Мне всё — равно». Человек высокой культуры напивался иногда как опустившийся мастеровой. Одному из своих приятелей он признался как-то раз: «По ночам я ежедневно обхожу все рестораны на Невском, от Николаевского вокзала до Морской, и в каждом выпиваю у буфета. А утром просыпаюсь где-нибудь в номерах». Чтобы вести такой образ жизни, надо было, очевидно, обладать отменным физическим здоровьем. Вместе с тем не исключено, что регулярные алкогольные эксцессы, сглаживая ненадолго эмоциональную напряженность, обостряли свойственную ему мнительность.
В годы революции его здоровье расшаталось. Все чаще принимался он жаловаться на «непомерную усталость» (21.07.1917); по вечерам и ночами его одолевали «ужасные мысли» (25.07.1917).
Тем не менее летом 1920 года он возобновил свои прогулки с купаньем: после сытного завтрака исчезал из дома, захватив с собой хлеба и сала, а вечером возвращался загорелый и бодрый. Осенью этот светлый промежуток мало-помалу изгладился, и 31 декабря 1920 года он констатировал: «День безвыходной тоски. У меня — доктор Пекелис».
Врач посетил его не случайно. Зимой 1920–1921 года Блок перенес острое вирусное заболевание (инфлуэнцу, как тогда отмечали в диагнозе) и в течение двух-трех недель из дома не выходил. Потом он снова таскал на себе капусту из дальних кооперативов, разгружал и рубил обледенелые дрова, но походка его изменилась: она стала, по определению Чуковского, «похоронной». Друзья полагали, что организм поэта подтачивал какой-то таинственный недуг.
Он пытался свести к минимуму общение даже с очень давними знакомыми и все же 11 февраля 1921 года, на вечере, устроенном Домом литераторов в связи с очередной годовщиной смерти Пушкина, произнес вдохновенную речь «О назначении поэта». «На нем был черный пиджак поверх белого свитера с высоким воротником, — вспоминал В.Ф.Ходасевич. — Весь жилистый и сухой, с обветренным красноватым лицом он похож был на рыбака. Говорил глуховатым голосом, отрубая слова, засунув руки в карманы».

В апреле к неизбывной усталости, нарушениям сна (с отсутствием чувства полноценного отдыха по утрам) и почти постоянной тоске присоединились боль в ногах и одышка, вынуждавшая его садиться на стул после подъема на второй этаж в редакции «Всемирной литературы». Он еще сумел собраться с силами и 25 апреля прочитать свои стихи перед переполненным залом в Большом драматическом театре, а в первой декаде мая отправиться в Москву и дважды выступить на литературных вечерах, но никакого удовлетворения от оглушительного успеха не получил и вернулся в Петроград совершенно измученным.
Дома его состояние не исправилось. Теперь его не отпускала лихорадка («жар», как он говорил) с повышением температуры тела то с утра, то к вечеру; «загрызали» усталость и тоска. «Сейчас у меня ни души, ни тела нет, — написал он Чуковскому 26 мая 1921 года, — я болен, как не был никогда еще: жар не прекращается, и всё всегда болит».
Все чаще он задыхался не только при незначительном физическом усилии, но и при эмоциональном напряжении. Он резко похудел и ослабел; глаза на изжелта-бледном лице потускнели; появились отеки ног. Единичных посетителей он встречал полусидя в постели, обложенный подушками. Со второй половины мая его ежедневно посещал и курировал доктор Пекелис, оставивший свои воспоминания о болезни поэта.

ДОНОС В.В.ВОРОВСКОГО

№ 1

Письмо члена Петроградского Совета М.Горького наркому по просвещению А.В.Луначарскому¹

3 мая 1921 года

Дорогой Анатолий Васильевич!

У Александра Александровича Блока — цинга, кроме того, последнее время он находится в таком повышенно нервозном состоянии, что врачи и близкие его боятся возникновения серьезной психической болезни. А также участились припадки астмы, которой Блок страдает давно уже.
Поэтому не можете ли Вы похлопотать для Блока — в спешном порядке — выезд в Финляндию, где я мог бы помочь ему устроиться в одной из лучших санаторий?
Сделайте все, возможное для Вас, очень прошу!
Жму руку. А.ПЕШКОВ² 

(РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 228. Л. 41. Автограф. Дата написания письма исправлена Горьким с 1 на 3 мая.)

---

№ 2

Письмо наркома по просвещению А.В.Луначарского секретарю ЦК РКП(б) В.М.Молотову

7 июня 1921 года
Москва

В ЦК РКП тов[арищу] МОЛОТОВУ

Обращаюсь к Вам по двум делам. Первое — частное, а второе — общее и повторное. Частное дело Вы сразу поймете, прочитав прилагаемое при сем письмо Горького, общее же заключается в том, что я всемерно настаиваю на рассмотрении ЦК моего более чем скромного предложения, заключающегося в следующих пунктах:
1) Наркому по просвещению предоставляется из числа артистов всех родов искусства разрешать временный выезд за границу, сроком не свыше как на 4 месяца, пяти лицам.
Примечание 1. Ин[остранная] секция Особ[ого] отдела¹ может задерживать таких лиц лишь по строго политическим мотивам, которые должны секретно сообщаться наркому по просвещению и в секретариат ЦК.
Примечание 2. В случае, если с посылаемыми лицами пожелают выехать их семьи, вопрос об отпуске семейств целиком остается в пределах ведения Особого отдела.
2) После возвращения каждого из этих пяти лиц нарком по просвещению имеет право посылать в очередь другое лицо, стоящее в списке кандидатов. Нарушение слова и уход за границу навсегда автоматически закупоривает соответственную очередь.
При этом порядке мы можем рассчитывать на известную круговую поруку и даже сможем запрашивать соответственные особо заинтересованные в такого рода отъезде коллективы о том, желают ли они, допустим, рискнуть отправить за границу такого-то или такую-то. В их собственных интересах посылать только людей лояльных, не отнимая таким образом от других возможность заграничных поездок.
Настоятельно прошу поставить этот вопрос в Оргбюро или Политбюро и рассмотреть его только в моем присутствии². Целый град отрицательных решений, которые сейчас приняты ЦК по вопросу об отъезде за границу, может повлечь за собою один только результат, а именно массовое бегство за границу. ЧК, конечно, легко делает — что вообще легко делать — отказывает выдать бумажку, но реально задержать артистов она не может, вследствие чего такие лица, как Болеславский³, как Смирнов⁴, как Романов⁵, как Гзовская⁶, как Евелинов⁷ и целый ряд других спокойнейшим образом переехали за границу, показав таким образом дорогу и другим. Я совершенно примыкаю к единственно разумной точке зрения нарком[а] внеш[ней] торг[овли] Красина⁸, который говорит, что скандальное бегство за границу прекратится только тогда, когда мы будем осторожным путем давать возможность артистам уезжать за границу на время. Собственноручное письмо Красина об этом мною уже давно послано ЦК.
Считая, что уже рассмотренный в Политбюро вопрос, как Вы мне сообщили, должен рассматриваться как окончательно решенный, я тем не менее протестую впредь против рассмотрения вопросов, касающихся Наркомпроса, без моего присутствия.

Нарком по просвещению А.ЛУНАЧАРСКИЙ
Секретарь А.ФЛАКСЕРМАН⁹

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 228. Л. 40–40об. Подлинник. Машинописный текст на бланке Наркомпроса РСФСР, исходящий № 4737. Подписи — автографы.
Опубликовано: «Он будет писать стихи против нас». Правда о болезни и смерти Александра Блока. Публикация В.Шепелева и В.Любимова // Источник. 1995. № 2. С. 35–36.

1 Имеется в виду Иностранный отдел ВЧК.
2 Вопрос о предоставлении А.В.Луначарскому права санкционировать временный выезд за границу «артистов всех родов искусства» на заседаниях Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) в 1921 г. не рассматривался.
3 Ричард Валентинович Болеславский (Стржезницкий; 1887–1937) — артист Московского Художественного театра, режиссер, позднее кинорежиссер; в 1920 г. эмигрировал.
4 Дмитрий Алексеевич Смирнов (1882–1944) — солист Большого, затем Мариинского театров; в 1920 г. эмигрировал.
5 Борис Георгиевич Романов (1891–1957) — артист балета Мариинского театра, впоследствии балетмейстер театра «Метрополитен-опера» (Нью-Йорк); в 1921 г. эмигрировал.
6 Ольга Владимировна Гзовская (в первом браке Нелидова; 1884–1962) — драматическая артистка. В 1919 г. эмигрировала. Вернулась в СССР в 1932 г. Впоследствии играла в Ленинградском академическом театре имени А.С.Пушкина.
7 Борис Ефимович Евелинов (1875–1939) — юрист, кандидат прав, затем артист, режиссер, антрепренер, директор Никитского театра в Москве (театра оперетты). В 1919 г. театр закрыли постановлением Совнаркома. В 1920 г. эмигрировал в Германию, потом переехал во Францию. Был директором парижского театра-кабаре.
8 Леонид Борисович Красин (1870–1926) — профессиональный революционер, по образованию инженер-технолог; нарком внешней торговли (1920–1926), одновременно советский представитель в Великобритании (1921–1923), полпред СССР во Франции (1924–1925) и в Великобритании (1925–1926).
9 Александр Николаевич Флаксерман (1897–1943) — секретарь А.В.Луначарского. Впоследствии окончил МВТУ; работал в Москве, занимая инженерные должности. В 1942 г. ушел на войну добровольцем. Погиб на фронте.

---

№ 3

Письмо правления Петроградского отделения Всероссийского союза писателей
председателю Совнаркома В.И.Ленину

7 июня 1921 года

Председателю Совнаркома В.И.ЛЕНИНУ

Правлением Петроградского отделения Всероссийского профессионального Союза писателей, в заседании от 31 мая с./г., было заслушано сообщение о тяжелой болезни поэта А.А.Блока, который в настоящее время страдает грудной жабой, цингой и нервным расстройством. По заявлению врачей, пользующих больного, единственной мерой, которая могла бы его спасти и вернуть к творческой работе, — является немедленная отправка А.А.Блока в одну из санаторий, предпочтительно финляндскую, где он будет иметь необходимый уход и индивидуальное питание.
Ввиду этого правление Союза в твердой уверенности, что оно говорит от имени всей русской литературы, просит безотлагательно выдать А.А.Блоку и его жене разрешение на выезд в Финляндию.
Правление полагает, что к этому ходатайству о спасении жизни Блока присоединится каждый, кому дорога русская литература, одним из лучших современных представителей которой он является.

Председатель правления А.Л.ВОЛЫНСКИЙ¹
Члены правления
П.ГУБЕР²
А.ТИХОНОВ³
ЛЮБ. ГУРЕВИЧ⁴
ВИКТОР ШКЛОВСКИЙ⁵
Н.ВОЛКОВЫССКИЙ⁶
Секретарь (подпись неразборчива)

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 228. Л. 39. Подлинник. Машинописный текст на бланке Петроградского отделения Всероссийского профессионального союза писателей, исходящий № 57. Подписи — автографы. Письмо зарегистрировано в Управлении делами СНК 24 июня 1921 г., входящий № 9562.
Опубликовано: Источник. 1995. № 2. С. 36.

1 Аким Львович Волынский (Хаим Лейбович Флексер; 1861–1926) — литературный и балетный критик, историк искусства, заведующий итальянским отделом издательства «Всемирная литература», председатель Петроградского отделения Всероссийского союза писателей.
2 Петр Константинович Губер (псевдоним П.Ф.Арзубьев; 1886–1940) — литератор. Арестован (26.08.1938). Постановлением Особого совещания при наркоме внутренних дел СССР (10.11.1939) направлен в Кулойлаг (Архангельск). Умер в концлагере весной 1940 г. Реабилитирован (11.07.1961).
3 Александр Николаевич Тихонов (псевдоним А.Серебров; 1880–1956) — писатель, один из основателей (вместе с М.Горьким) и заведующий издательством «Всемирная литература».
4 Любовь Яковлевна Гуревич (псевдоним Л.Горев; 1866–1940) — писательница, переводчица, критик, историк театра.
5 Виктор Борисович Шкловский (1893–1984) — писатель, литературовед, критик, заведующий литературным отделом «Дома Искусств».
6 Николай Моисеевич Волковысский (1881–?) — журналист, редактор «Летописи Дома литераторов» (1921–1922) и журнала «Литературные записки» (1922). Высланный в Германию (1922), сотрудничал в газете «Дни» (Берлин), печатался в газете «Сегодня» (Рига). После прихода к власти нацистов скрылся в Польше. Дальнейшая судьба неизвестна.

---

№ 4

Записка начальника Иностранного отдела ВЧК Я.Х.Давыдова Управляющему делами Совнаркома Н.П.Горбунову

28 июня 1921 года

Кремль. Управделами СНК тов[арищу] ГОРБУНОВУ.

Срочно. Отдел иностранный.
В дополнение к № 5937/с от 27 июня ИНО ВЧК препровождает при сем переписку о гражданине БЛОКЕ.
Приложение: упомянутое.
Нач[альник] Ино[странного] Отдела ВЧК Я.ДАВЫДОВ
Нач[альник] канцелярии А.РУДНИКОВ

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 228. Л. 36. Подлинник. Машинопись. Подписи — автографы.

---

№ 5

Письмо начальника Иностранного отдела ВЧК Я.Х.Давыдова¹ секретарю ЦК РКП(б) В.М.Молотову

28 июня 1921 года
Сов[ершенно] секретно. В[есьма] срочно.
В ЦК РКП, тов[арищу] МОЛОТОВУ
Копия: Кремль, тов[арищу] Троцкому на № 1596
Копия: СНК, тов[арищу] Горбунову на № 7461/упр

В ИНО ВЧК в настоящий момент имеются заявления ряда литераторов, в частности ВЕНГЕРОВОЙ², БЛОКА, СОЛОГУБА³ — о выезде за границу.
Принимая во внимание, что уехавшие за границу литераторы ведут самую активную кампанию против Советской России, и что некоторые из них, как БАЛЬМОНТ⁴, КУПРИН⁵, БУНИН⁶, не останавливаются перед самыми гнусными измышлениями — ВЧК не считает возможным удовлетворять подобные ходатайства.
Если только у ЦК РКП нет особых соображений, чтобы считать пребывание того или иного литератора за границей более желательным, чем в Советской России, — ВЧК с[о] своей стороны не видит оснований к тому, чтобы в ближайшем будущем разрешать им выезд.
Во всяком случае, мы считали бы желательным разрешение подобных вопросов передавать в Оргбюро.
Для иллюстрации вышесказанного при сем прилагается копия письма тов[арища] ВОРОВСКОГО из Рима⁷.
Нач[альник] Ино[странного] отдела ВЧК  Я.ДАВЫДОВ
Личный секретарь А.РУДНИКОВ⁸

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 175. Л. 48. Подлинник. Машинописный текст на бланке ВЧК. Исходящий № 5937/с. Предпоследний абзац выделен скобкой с надписью «п. 1». Подписи — автографы. Оригинал письма поступил в ЦК РКП(б) 29 июня 1921 г., входящий № 2224/с. Аналогичные копии отложились в деле 227 (Л. 33, 35).
Резолюция: «Копии всем членам Оргбюро для ознакомления. По пункту (1) ответить, что ЦК с этим вполне согласен (о выезде литераторов и др.) в тех случаях, когда ВЧК находит нужным передавать на Оргбюро. 29/V1 В.Молотов.
Опубликовано: Источник. 1995. № 2. С. 37.

1 Яков Христофорович Давыдов (Давтян; 1888–1938) — чекист, начальник Иностранного отдела ВЧК, член Президиума ВЧК (1920–1921); дипломат (полпред РСФСР в Литве, полпред СССР в Туве, Персии, Греции, Польше). Арестован (21.11.1937). Расстрелян (28.07.1938). Реабилитирован (25.04.1957).
2 Зинаида Афанасьевна Венгерова (1867–1941) — младшая сестра профессора С.А.Венгерова (1855–1920), переводчица, критик, историк литературы, сотрудница издательства «Всемирная литература». В конце 1921 г. уехала в Берлин, сохранив российское подданство.
3 Федор Кузьмич Сологуб (Тетерников; 1863–1927) — поэт, прозаик, драматург, переводчик. Обращался с просьбой отпустить его за границу к Л.Д.Троцкому (1919) и В.И.Ленину (1921). Постановлением Политбюро ЦК РКП(б) от 20 декабря 1919 г. его ходатайство было отклонено (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 49. Л. 3), однако 12 июля 1921 г. выезд за границу ему разрешили (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 187. Л. 2). Полученной санкцией он не воспользовался, так как 23 сентября 1921 г. его жена, писательница А.Н.Чеботаревская, совершила самоубийство.
4 Константин Дмитриевич Бальмонт (1867–1942) — поэт, прозаик, переводчик. На третьем году существования большевистской диктатуры подготовил к печати в Москве цикл стихотворений, воспевающих советскую власть, под названием «Песня рабочего молота». По словам М.Горького, «эти плохие стихи открыли перед Бальмонтом дверь за границу». Получив разрешение А.В.Луначарского на заграничную командировку для выполнения заказов Государственного издательства, 25 июля 1920 г. вместе с семьей уехал во Францию. Первоначально сохранял лояльность по отношению к советской власти, но после Кронштадтских событий весной 1921 г. начал публиковать резкие антибольшевистские заявления.
В письме Р.Роллану 22 марта 1928 г. Горький констатировал: антисоветские выступления Бальмонта послужили причиной отказа Блоку в выезде за границу, «несмотря на упрямые хлопоты Луначарского» (Горький М. Полн. собр. соч. Письма: В 24 т. Т. 17. М., 2014. С. 264).
5 Александр Иванович Куприн (1870–1938) — пехотный поручик в отставке, писатель. Сотрудничал в различных журналах. Работал в издательстве «Всемирная литература» (1918–1919). Когда в Гатчину, где он жил, вошли войска генерала Н.Н.Юденича, принялся редактировать газету «Приневский край». В октябре 1919 г. скрылся в Финляндии, откуда уехал в Париж. В 1937 г., смертельно больной, вернулся в СССР.
6 Иван Алексеевич Бунин (1870–1953) — прозаик, поэт, переводчик, лауреат Нобелевской премии (1933). Эмигрировал во Францию из Одессы 26 января 1920 г.
7 См. док. № 6.
8 А.А.Рудников — начальник канцелярии Иностранного отдела ВЧК и личный секретарь Я.Х.Давыдова.

---

№ 6

Письмо полпреда РСФСР в Италии В.В.Воровского начальнику Особого отдела ВЧК В.Р.Менжинскому

Рим, 10 Июня 1921 года

Тов[арищу] В.Р.МЕНЖИНСКОМУ¹,
Особый отдел ВЧК.

Уважаемый Вячеслав Рудольфович.

В свое время, когда собиралась за границу наша делегация, я отстаивал перед тов[арищем] Ягодой² необходимость выпустить и жен членов делегации, так как при крайне ограниченном количестве нас, жены будут работать в качестве машинисток, секретарей и т.д. Так и сделали.
Однако, пожив здесь, я убедился, что Ваша точка зрения по возможности не выпускать за границу семьи, — пожалуй, более правильна, особенно в условиях вроде здешних. Я не хочу этим сказать, что жены моих товарищей чем-нибудь плохо себя заявили или скверно работают. Не в этом дело. А вот в чем. Человек, у которого на руках малые дети или болезненная жена, естественно высоко оценивает их интересы. И вот, когда наступают острые моменты, как имело место здесь, и приходится вопросы, связанные с бытием или небытием делегации решать исключительно с политической точки зрения, с точки зрения интересов Республики, тогда эти семейные соображения ложатся тяжелым бременем на плечи представительства. Публика, дрожа за благополучие своих, сознавая, как важно для здоровья ребят и других членов семьи остаться в Прекрасной Италии, начинает всю свою «критику» окрашивать в этот «защитный» цвет. Получается тяжелое ядро на ногах делегации, как это мы испытали здесь два-три раза, когда возникал вопрос об отъезде из Италии.
Этот печальный опыт заставляет меня обратить Ваше внимание на то, что выпуск жен, а тем более жен с детьми, необходимо производить с большой оглядкой, разрешая выезд (особенно в страны, где еще долго будет продолжаться революционная борьба, как в Италии) лишь тем семьям, которые заведомо не поставят интересы младенцев, тетушек и бабушек выше интересов политики.
Кстати, из другой оперы: из Москвы была выпущена семья композитора Рахманинова³ (читал в газетах). А известно Вам, что Рахманинов один из самых злостных контрреволюционеров и ненавистников большевизма.
Из Питера выехал за границу некто профессор западной литературы Андрей Левинсон⁴. Теперь он сотрудник берлинского кадетского «Руля».
О Бальмонте и говорить нечего. Несколько дней тому назад он поместил в пражской «Воле России» злопыхательский фельетон под загл[авием] «Кровавые лжецы», где обливает вонючими помоями советскую власть. Надо бы быть поосторожнее с несчастными литераторами, в частности, с рекомендациями некоторых наркомов…
Крепко жму руку. Ваш  В.ВОРОВСКИЙ⁵
Верно: Нач[альник] канц[елярии] Ин[остранного] отдела ВЧК А.РУДНИКОВ
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 175. Л. 49–49об. Заверенная машинописная копия.

1 Вячеслав Рудольфович Менжинский (1874–1934) — чекист, заместитель председателя (1923–1926) и председатель (1926–1934) ОГПУ.
2 Генрих Григорьевич (Енох Гершенович) Ягода (1891–1938) — чекист, управляющий делами ВЧК-ГПУ (1920–1922); заместитель начальника (1921–1927) и начальник (1927–1929) Секретно-оперативного управления; начальник Особого отдела ГПУ-ОГПУ (1922–1929); заместитель председателя ОГПУ (1923–1934); нарком внутренних дел СССР (10.07.1934–26.09.1936); нарком связи СССР (26.09.1936–28.03.1937). Арестован (28.03.1937). Расстрелян (15.03.1938). Не реабилитирован.
3 Сергей Васильевич Рахманинов (1873–1943) — композитор, пианист, дирижер, благотворитель. В конце 1917 г. уехал на гастроли в Стокгольм, затем поселился в США.
4 Андрей Яковлевич Левинсон (1887–1933) — литературный и театральный критик, приват-доцент по кафедре романской литературы Петроградского университета. Эмигрировал во Францию (1921). Печатался во французской прессе. Награжден орденом Почетного легиона (1928). Умер в Париже в возрасте 46 лет. Его вдова покончила жизнь самоубийством.
5 Вацлав Вацлавович Воровский (псевдонимы П.Орловский, Ю.Адамович и др.; 1871–1923) — потомок обрусевшего польского дворянина, член РСДРП-РКП(б) с 1903 г. Свободно владевший основными европейскими языками, с 1915 г. жил за границей. Считался оптимальным кандидатом на ответственные дипломатические посты. В октябре 1920 г. его назначили председателем российской экономической делегации в Италии, в феврале 1921-го — полпредом в Италии. После многомесячных переговоров с итальянским правительством добился Предварительного соглашения, означавшего, по сути, признание Италией Советской России де-факто. Убит в Лозанне белоэмигрантом М.Конради.

---

№ 7

Письмо секретаря ЦК РКП(б) В.М.Молотова в Иностранный отдел ВЧК

30 июня 1921 года

В Иностранный отдел ВЧК
На № 5937/с от 28/VI сообщаю, что ЦК согласен на внесение в Оргбюро вопросов о выезде литераторов за границу в тех случаях, когда ВЧК находит это нужным.
Секретарь ЦК
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 175. Л. 50. Машинописная копия. Исходящий ЦК РКП(б) № 3602.
Опубликовано: Источник. 1995. № 2. С. 38.

---

№ 8

Письмо управляющего делами Совнаркома Н.П.Горбунова секретарю ЦК РКП(б) В.М.Молотову

2 июля 1921 года

С[овершенно] секретно. В[есьма] срочно.
ЦК РКП тов[арищу] МОЛОТОВУ

Посылаю Вам дело о выдаче разрешения поэту А.А.Блоку выехать за границу — (на пяти страницах). Из переписки Вы увидите, что ВЧК отказывается решать такие вопросы и просит пересылать их предварительно к Вам на заключение. Заключение Ваше по этому делу прошу Вас прислать мне со всеми прилагаемыми при сем материалами.

Управ[ляющий] дел[ами] СНК Н.ГОРБУНОВ
Секретарь (подпись неразборчива)
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 228. Л. 33. Подлинник. Машинописный текст на бланке Управления делами СНК РСФСР; исходящий № 7967/уп. Подписи — автографы.
Опубликовано: Источник. 1995. № 2. С. 38.

---

№ 9

Письмо наркома по просвещению А.В.Луначарского в ЦК РКП(б)

11 июля 1921 года

В ЦК РКП, копия т[оварищу] ЛЕНИНУ

Поэт Александр БЛОК, в течение всех этих четырех лет державшийся вполне лояльно по отношению к Советской власти и написавший ряд сочинений, учтенных за границей как явно симпатизирующих Октябрьской революции, в настоящее время тяжко заболел нервным расстройством. По мнению врачей и друзей, единственной возможностью поправить его является временный отпуск в Финляндию. Я лично и т. ГОРЬКИЙ об этом ходатайствуем. Бумаги находятся в Особ[ом] отделе, просим ЦК повлиять на т[оварища] МЕНЖИНСКОГО в благоприятном для БЛОКА смысле.
Народный Комиссар по Просвещению А.ЛУНАЧАРСКИЙ

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 19699. Л. 1. Машинописный отпуск. Подпись и приписка «Копия т. Ленину» — автограф. Документ поступил к Ленину в Совнарком 11 июля 1921 г.
Резолюция: «т. Менжинскому! ВАШ ОТЗЫВ? Верните, пожалуйста, с отзывом. К[оммунистический] пр[ивет]. Лени[н]».
Опубликовано: Источник. 1995. № 2. С. 39.

---

№ 10

Записка начальника Особого отдела ВЧК В.Р.Менжинского председателю Совнаркома В.И.Ленину

11 июля 1921 года

Уважаемый товарищ!

За БАЛЬМОНТА ручался не только ЛУНАЧАРСКИЙ, но и БУХАРИН¹. Блок натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать не стоит, а устроить БЛОКУ хорошие условия где-нибудь в санатории.
С ком[мунистическим] пр[иветом] В.МЕНЖИНСКИЙ.

РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 19699. Л. 2. Автограф Менжинского. На письме проставлена отметка «ПБ 50/2 12/VII-21».
Опубликовано: Источник. 1995. № 2. С. 39.

1 Николай Иванович Бухарин (1888–1938) — профессиональный революционер, член ЦК (1917–1934), член Политбюро ЦК (1924–1929) РКП(б)–ВКП(б); действительный член АН СССР (1928); ответственный редактор газет «Правда» (1918–1929) и «Известия ЦИК СССР» (1934–1937); один из лидеров «правого уклона». Арестован (27.02.1937). Расстрелян (15.03.1938). Реабилитирован (04.02.1988).

---

№ 11

Выписка из протокола № 50 заседания Политбюро ЦК РКП(б)

12 июля 1921 года

ПРИСУТСТВОВАЛИ:
Члены ПБ: тт. Ленин, Троцкий, Каменев, Зиновьев, Молотов.
Член ЦК: т. Бухарин.
СЛУШАЛИ: 2. — Ходатайство т.т. Луначарского и Горького об отпуске в Финляндию А.Блока.
ПОСТАНОВИЛИ: 2. — Отклонить. Поручить Нарком[ату] прод[овольствия] позаботиться об улучшении продовольственного положения Блока.
Секретарь ЦК:
В.МОЛОТОВ
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 187. Л. 1, 2. Заверенная машинописная копия.
Опубликовано: Источник. 1995. № 2. С. 39.

---

№ 12

Из письма М. Горького председателю Совнаркома В.И.Ленину

Не ранее 12 июля 1921 года

Честный писатель, не способный хулу и клевету по адресу Cов[етского] правительства, А.А.Блок умирает от цинги и астмы, его необходимо выпустить в Финляндию, в санаторию. Его — не выпускают, но в то же время выпустили за границу трех литераторов, которые будут хулить и клеветать, — будут. Я знаю, что Сов[етская] власть от этого не пострадает, я желал бы, чтоб за границу выпустили всех, кто туда стремится, но — я не понимаю такой странной политики: она кажется мне подозрительной, нарочитой.
Опубликовано: Известия ЦК КПСС. 1991. № 6. С. 154–155.

---

№ 13

Выписка из протокола № 53-а заседания Политбюро ЦК РКП(б)

23 июля 1921 года

Опрошены по телефону члены Политбюро ЦК:
тт. Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев и Молотов.
СЛУШАЛИ: 5. — Предложение т. Каменева: пересмотреть постановление Политбюро о разрешении на выезд за границу А.А.Блоку.
ПОСТАНОВИЛИ: 5. — Разрешить выезд А.А.Блоку за границу.
Секретарь ЦК В.МОЛОТОВ
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 192. Л. 2. Заверенная машинописная копия.
Опубликовано: Источник. 1995. № 2. С. 40–41.

---

№ 14

Телеграмма М.Горького наркому по просвещению А.В.Луначарскому

28 июля 1921 года

Срочно. Москва. Кремль. ЛУНАЧАРСКОМУ.

У Александра Блока острый эндокардит. Положение крайне опасное. Необходим спешный выезд [в] Финляндию. Решительно необходим провожатый. Прошу Вас хлопотать о разрешении выезда жене Блока. Анкеты посылаю. Спешите, иначе погибнет.
М.ГОРЬКИЙ
Опубликовано: Литературное наследство. М., 1971. Т. 80. С. 294.

---

№ 15

Письмо М.Горького жене А.А.Блока

3 августа 1921 года
Г[оспо]же БЛОК

Ваши анкеты и карточки были отправлены мною в Москву на другой день по получении их от Вас.
Вчера я спрашивал по телефону — разрешен ли Вам выезд? — отвечено: «Еще не рассматривался Ос[обым] отд[елом], но — без сомнения — будет разрешен на этой неделе».
Здесь находятся финны профессора Игельстрем и Миккола, — можно просить их устроить А[лександра] А[лександровича] в лучшей санатории Финляндии.
Привет А[лександру] А[лександровичу].
А.ПЕШКОВ.
Опубликовано: Горький М. Полн. собр. соч. Письма: В 24 т. Т. 13. М., 2007. С. 219.

---

СВИДЕТЕЛЬСТВА ВРАЧЕЙ

Письмо профессора П.В.Троицкого¹

Председателю Петроградской комиссии по улучшению
быта ученых М.Горькому

18 июня 1921 года

Многоуважаемый Алексей Максимович!

Вы получите вместе с этим письмом наше общее свидетельство о болезни А.А.Блока. В нем мы не писали о необходимости переезда больного за границу и помещен[ия] в санатор[ию] там. Но частным образом я хочу засвидетельствовать Вам, что для него положительно необходима именно иностранная санатория.
Должен добавить, что состояние Блока серьезное, требует самого внимательного лечения.
Никаких преувеличений в моих словах нет.
Уважающ[ий] Вас
Проф[ессор] П.ТРОИЦКИЙ.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 228. Л. 37–37об. Подлинник. Автограф П.В.Троицкого. Письмо профессора М.Горький переслал в Управление делами Совнаркома, где оно было зарегистрировано 24 июня 1921 г. (входящий № 9562).
Опубликовано: Источник. 1995. № 2. С. 37.

1 Петр Васильевич Троицкий (1872–1922) — из семьи священника; терапевт; доктор медицины (1900); профессор и заведующий кафедрой диагностики Петроградского женского медицинского института (1914–1922), профессор по кафедре госпитальной терапевтической клиники Военно-медицинской академии (1920–1922); один из самых популярных практических врачей Петрограда. Умер 8 января 1922 г. от сыпного тифа (Врачебная газета. 1922. № 1. С. 32; Врачебное дело. 1922. № 7–9. С. 124–125).

---

Заключение врачебного консилиума о состоянии здоровья А.А.Блока

18 июня 1921 года, Петроград

Мы, нижеподписавшиеся, освидетельствовав 18/VI 1921 состояние здоровья Александра Александровича Блока, находим, что он страдает хронической болезнью сердца с обострением эндокардита и субъективным ощущением стенокардического порядка (Endocarditis chron. Exacerbata)¹.
Со стороны нервной системы имеются явления неврастении, резко выраженной.
А.А.Блок нуждается в продолжительном лечении, причем в ближайшем будущем необходимо помещение в одну из хорошо оборудованных со специальными методами для лечения сердечных больных санаторий.
Профессор В[оенно]-м[едицинской] академии и Медицин[ского] инст[итута]
П.ТРОИЦКИЙ, Завед[ующий] нервным отделением мужской Обуховской больницы, д[октор] мед[ицины], Э.ГИЗЕ^2, Д[октор] мед[ицины]  А.ПЕКЕЛИС³.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 228. Л. 38. Автограф П.В.Троицкого. Подписи остальных врачей — автографы. Данный текст направлен М.Горьким в Управление делами Совнаркома, где зарегистрирован 24 июня 1921 г. (входящий № 9562).
Опубликовано с небольшими разночтениями: Источник. 1995. № 2. С. 36–37.

1 Латинское название болезни Endocarditis chronica. Exacerbata (хронический эндокардит, обострение) в последующем трансформировалось в Endocarditis septica lenta (subacuta) — затяжной (подострый) септический (инфекционный) эндокардит. Такое наименование точнее отражает суть патологического процесса — неизлечимого септического (бактериального) поражения внутренней оболочки сердца. Заболевание возникало преимущественно в зрелом возрасте (20–40 лет) и протекало на протяжении нескольких месяцев.
2 Эрнест Августович Гизе (1871–1941) — невролог. Окончив с отличием Военно-медицинскую академию (1894), служил под руководством профессора В.М.Бехтерева в клинике душевных и нервных болезней. После защиты докторской диссертации (1898) работал в Обуховской больнице ординатором (1899–1911), потом заведующим нервным отделением (1911–1941). Одновременно был консультантом Евангелического общества Петербурга, а позднее — Государственного рентгенологического и радиологического института. Умер в первую зиму Ленинградской блокады.
3 Александр Георгиевич Пекелис (1866–1922) — военный врач. Окончив Военно-медицинскую академию и защитив докторскую диссертацию (1893), поступил на военную службу. Занимал должность старшего врача одного из стрелковых полков, размещенных в Финляндии. По гражданскому ведомству числился коллежским советником, что соответствовало армейскому рангу полковника. Отправленный в отставку в связи с расформированием армии после Октябрьского переворота, переехал в Петроград (1918) и поселился у своей сестры Екатерины Георгиевны Пекелис в доме № 57 по Офицерской улице; в том же доме была квартира А.А.Блока. Впервые приглашенный к поэту по поводу «гриппа», стал его единственным лечащим врачом. В семье Блока доктора Пекелиса воспринимали как человека «знающего, умного и в высшей степени культурного и просвещенного».

---

Воспоминание доктора А.Г.Пекелиса о болезни А.А.Блока

27 августа 1921 года

Болезнь и кончина Блока (отчет врача)

Впервые я был приглашен к А[лександру] А[лександровичу] весной 1920 года по поводу лихорадочного недомогания. Нашел я тогда у него инфлуэнцу¹ с легкими катаральными явлениями, причем тогда же отметил невроз сердца² в средней степени — легкая аритмия, незначительное увеличение поперечника [силуэта сердца и крупных сосудов при перкуссии]. Процесс закончился, но еще некоторое время продолжались немотивированные колебания температуры [тела] по вечерам — так называемый постгриппозный «хвост». Это было в апреле 1920 года.
В мае текущего года я снова увидел А[лександра] А[лександровича]. Он рассказал о своей поездке в Москву и о недомогании там, которое, по его словам, выражалось слабостью, болями в ногах, головной болью и вообще лихорадочным состоянием. Пришлось даже обращаться к местному врачу³.
При исследовании я обнаружил следующее: температура [тела] 39°, жалуется только на общую слабость и тяжесть головы; со стороны сердца увеличение поперечника влево на палец и вправо на Ѕ, шум не резкий у верхушки и во втором межреберном промежутке справа, аритмии не было, отеков тоже. Со стороны органов дыхания и кровообращения ничего существенного не обнаружено.
Тогда же у меня явилась мысль об остром эндокардите как вероятном источнике патологического процесса, быть может, стоящего в непосредственной связи с наблюдавшимся у больного в Москве заболеванием, по-видимому, гриппозного характера. Принятые меры не дали, однако, улучшения, процесс заметно прогрессировал; помимо этого стали обнаруживаться еще и тягостные симптомы значительного угнетения нервно-психической сферы.
По моей инициативе была созвана консультация при участии профессора П.В.Троицкого и доктора Э.А.Гизе, признавших у больного наличие острого эндокардита, а также и психастению⁴. Назначено строгое постельное содержание впредь до общего улучшения. Для специального же лечения сердца и рациональной терапии нервно-психического аппарата было признано необходимым отправить больного в одну из заграничных санаторий, лучше всего в ближайшую Финляндию — в Grankulla у Гельсингфорса⁵. Тогда же (в начале июня), тотчас после консультации, возбуждено было соответствующее ходатайство⁶.
К глубокому сожалению, процесс упорно выявлял тенденцию к ухудшению. Моя задача сводилась, главным образом, к поддержанию сил больного, в частности сердца, настолько, чтобы стало возможным переправить его в санаторию. Хотя ходатайство о разрешении заграничной поездки было отправлено тотчас после консультации, а именно в начале июня, тем не менее ответа не было получено, а между тем процесс роковым образом шел к концу. Отеки медленно, но стойко росли, увеличивалась общая слабость, все заметнее и резче проявлялась ненормальность в сфере психики, главным образом, в смысле угнетения; иногда, правда, бывали редкие светлые промежутки, когда больному становилось лучше, он мог даже работать, но они длились очень короткое время (несколько дней). Все чаще овладевала больным апатия, равнодушие к окружающему.

У меня оставалась слабая надежда на возможность встряски нервно-психической сферы, так сказать, сдвига с «мертвой точки», на которой остановилась мыслительная деятельность больного, что могло бы произойти в случае перемещения его в совершенно новые условия существования, резко отличные от обычных. Такой «встряской» могла быть только заграничная поездка в санаторию… Все предпринимавшиеся меры лечебного характера не достигали цели, в последнее время больной стал отказываться от приема лекарств, терял аппетит, быстро худел, заметно таял и угасал и, при все нарастающих явлениях сердечной слабости, тихо скончался.
В заключение невольно напрашивается вопрос: отчего такой роковой ход болезни? Оставляя, по понятным причинам, точный ответ об этиологии данного процесса в стороне, мне кажется, однако, возможным высказать такое предположение. Если всем нам, в частности нашему нервно-психическому аппарату, предъявляются в переживаемое нами время особые повышенные требования, ответчиком за которые служит сердце, то нет ничего удивительного в том, что этот орган должен был стать «местом наименьшего сопротивления» для такого вдумчивого, проникновенного наблюдателя жизни, глубоко чувствовавшего и переживавшего душой все то, чему его «свидетелем Господь поставил», каким был покойный А.А.Блок.
Доктор медицины Александр Георгиевич ПЕКЕЛИС., 27.8.21.

Опубликовано: Голос России (Берлин). 1922. 6 августа.

1 Инфлуэнца — устаревшее название гриппа.
2 Невроз сердца (кардионевроз) — невротическое состояние с преимущественной фиксацией внимания больного на функциональных расстройствах сердечной деятельности. В первые десятилетия XX в. невроз сердца с болезненными ощущениями в левой половине грудной клетки (кардиалгиями) и нарушениями сердечного ритма рассматривали как одно из наиболее частых проявлений так называемых органных неврозов. Фактически за диагностической этикеткой невроза того или иного органа могли скрываться самые разнообразные органические заболевания или функциональные расстройства.
3 В Москве больного поэта посетила доктор А.Ю.Канель — терапевт, семейный врач и администратор в системе Лечебно-санитарного управления Кремля. По возвращении в Петроград А.А.Блок написал матери об этом визите: «У меня была кремлевская докторша, которая сказала, что дело вовсе не в одной подагре, а в том, что у меня, как результат однообразной пищи, сильное истощение и малокровие, глубокая неврастения, на ногах цынготные опухоли и расширение вен; велела мало ходить, больше лежать, дала мышьяк и стрихнин; никаких органических повреждений нет, а все состояние, и слабость, и испарина, и плохой сон, и пр. — от истощения» (Блок А.А. Письма // Собр.соч.: В 8 т. Т. 8. М.; Л., 1963. С. 533–534).
4 Под психастенией понимали обычно невротическое состояние, проявлявшееся нерешительностью, сомнениями в своих силах, повышенной впечатлительностью, мнительностью, чрезмерной опасливостью, избыточной добросовестностью в мелочах и подчас навязчивыми мыслями и страхами.
5 В первые месяцы болезни А.А.Блок не хотел выезжать на лечение в Финляндию, однако 26 мая 1921 г. написал К.И.Чуковскому: «Я думал о русской санатории около Москвы, но, кажется, выздороветь можно только в настоящей. То же думает и доктор» (Блок А.А. Письма. С. 537).
6 Имеется в виду письмо профессора П.В.Троицкого от 18 июня 1921 г., адресованное М.Горькому.

---

ЭПИКРИЗ

Ретроспективное определение патологического процесса при отсутствии результатов современных инструментальных и лабораторных методов исследования, а также, что особенно важно, патологоанатомической верификации клинического диагноза может показаться ныне недостаточно убедительным. Тем не менее стабильная лихорадка неправильного типа с потом (испариной), ознобами и повышением температуры тела в разное время суток, своеобразный цвет лица (когда-то матовый, в феврале 1921 года красноватый, а в мае — изжелта-бледный), чрезмерная (не соответствующая физической активности) усталость и боль в ногах (позднее ощущение ломоты во всем теле, но преимущественно в руках и ногах), слабость и быстрое похудание позволяли предполагать у Блока затяжной септический эндокардит.
В пользу такой диагностической концепции свидетельствовали данные обследования больного профессором Троицким и доктором Пекелисом. В предшествующие годы при неоднократных консультациях поэта авторитетными врачами никто не находил у него какой-либо сердечной патологии. Однако летом 1921 года участники консилиума обнаружили у Блока расширенные границы сердца наряду с появлением шумов на верхушке сердца и во втором межреберном промежутке справа, что давало основания думать о развитии у больного аортального порока сердца. В таком случае пароксизмы тягостной одышки, расцененные современниками как «припадки астмы», объяснялись поражением сердца, а боль в груди, напоминавшая затянувшийся приступ стенокардии, — формированием аортального порока сердца.
Заболевание началось, скорее всего, в январе 1921 года после перенесенной тогда «инфлуэнцы». Входными воротами для инфекции могли стать, по всей вероятности, либо десны (хронический пародонтит), либо небные миндалины (хронический тонзиллит). Регулярное употребление алкоголя Блоком в дореволюционные годы сыграло, по-видимому, свою неблагоприятную роль в снижении у него иммунитета.
Своевременное и правильное распознавание бактериального эндокардита у Блока затрудняли выраженные эмоциональные нарушения с быстрой сменой настроения: от чуть ли не беззаботного, хотя и непродолжительного, до крайне мрачного и стойкого с бурными аффективными вспышками. Врачебный консилиум упомянул в своем диагнозе психастению. На самом деле, поэт в последние годы жизни страдал глубокой депрессией.
Наблюдательный Горький в письме Р.Роллану от 29 января 1928 года дал психическому состоянию Блока неожиданное, но, по сути, довольно точное наименование — «атрофия воли к жизни». Нельзя исключить, что именно на фоне депрессии возник инфекционный эндокардит у такого физически крепкого и выносливого человека, каким был Блок.
Поскольку в первые десятилетия XX века антибактериальные препараты типа антибиотиков еще не были созданы, целенаправленная терапия подобных больных оставалась, в сущности, нереальной. Можно понять поэтому профессора Троицкого, воскликнувшего после осмотра больного: «Мы потеряли Блока!» И все же вечная в медицине надежда на чудо побудила консилиум рекомендовать для умиравшего поэта специализированный кардиологический санаторий (естественно, в Финляндии).

****

Опубликовано в журнале  «Наше Наследие» № 127, 2019

---

Присоединиться к нам на Facebook