Нигде в Европе не было таких поистине кошмарных, тяжелых условий для развития таланта, как в дореволюционной России, не говоря уже о том, что определенно не допускалась никакая самобытность, никакой выход из установленных рамок совершенно определенного трафарета. Чтобы выбиться на дорогу художнику, вышедшему из народа, нужны были нечеловеческие усилия исключительных талантов, одаренных огромной силой воли, настойчивостью, терпением и редкой выносливостью. Только единицы самородки могли преодолеть все трудности этого тернистого пути и выйти победителями из этой борьбы, тысячи же молодых жизней гибли, не выдерживая невероятно тяжелых условий.
Известно, что ни одна отрасль искусства не представляет таких трудностей, не требует такой усидчивой и упорной работы, как гравирование. С другой стороны, ни один труд в области искусства не оплачивался так мизерно, как гравюра. Достаточно вспомнить, что обыкновенная плата за квадратный дюйм гравюры на дереве была 30 коп. и только в исключительных случаях она повышалась до одного рубля. Профессора за доску, гравированную резцом, требующую целых месяцев упорной работы, получали от 50 до 100 рублей. Люди, выбиравшие себе специальностью гравюру, обрекали себя положительно на полуголодное существование. У нас, в России, только за последние годы графическое искусство начало привлекать к себе внимание художников и публики. Только за последнее время графическое искусство перестает быть для русского человека официальной формой жизни какого-то совершенно чуждого ему мира. В прошлом в публике, вследствие незначительного развития вкуса к этому роду искусства, царило полное равнодушие. Отсутствие интереса, с одной стороны, а с другой — необеспеченность труда были причинами, почему у нас так мало было в прошлом художников-граверов по сравнению с Западом, где словарь Beraldi о граверах одного XIX столетия состоит из 12 томов, давая сведения о тысячах представителей гравировального искусства.
Иван Павлов. 1920. Из коллекции Трубецкого А.В.
Еще те из граверов, которым судьба помогала устроиться в Академию Художеств, могли себя считать счастливцами по отношению к тем глубоко несчастным, которым приходилось начать изучение этого трудного дела «с мальчиков», отданных в ученье в какое-нибудь гравировальное заведение. Всем хорошо известно, как было в прошлом обставлено это ученье: это была сплошная „голгофа»—беготня целыми днями по хозяйственным поручениям, постоянные побои за малейшую провинность, сплошное недоедание и на последнем месте, так сказать, между прочим, — ученье. Вынести эту адскую жизнь и какие-либо знания из этой «науки» могли очень и очень немногие, исключительно талантливые натуры, к числу которых принадлежит и Иван Николаевич Павлов.
Сын николаевского солдата, Иван Николаевич Павлов родился 5 марта 1872 года в местечке Поповка, близ Каширы, Тульской губ. Отец его после военной службы получил место сторожа при строившемся храме Христа Спасителя в Москве с окладом в 11 руб. 90 коп. в месяц, на каковую сумму он должен был содержать всю свою многочисленную семью, состоящую из 14 человек. В храме Христа Спасителя работали в то время многие художники и иконописцы. Наш будущий гравер целыми часами смотрел на их работу, мечтая сделаться впоследствии художником, и под влиянием этой обстановки у него зародилась страсть к рисованию. В течение трех лет И. Н. прошел курс городского училища и особенно выделился по рисованию. Его рисунки были одобрены художником Сорокиным, советовавшим отцу Павлова отдать сына в школу живописи. Но для этого не было средств, и отец И. Н. определил сына в граверную мастерскую Рихау на пять лет на хозяйских харчах, с тем условием, что отец будет давать сыну одежду и обувь. 1 августа 1883 года И. Н. был определен в мастерскую, где было обещано, что он будет проходить гравюру на дереве и на меди, должен будет работать штампы печати, как обронную, так и рельефную работу, штампы для тиснения и даже гальванопластики. И. Н. Павлов мечтал, что по истечении пяти лет обучения, когда он получит звание «мастера», ему будет всего 16 лет и еще не будет поздно серьезно заняться рисованием. Но в мастерской очень плохо велась «наука»: мастера никогда ничего не объясняли ученикам, и они учились «с глаза», т.-е смотрели и запоминали, как надо работать, да и то по вечерам, когда мастера работали сдельную работу, так как день уходил на исполнение мелких хозяйственных поручений. Кое-как научившись гравировать, И. Н. Павлов награвировал «Азбуку-картинку» Дергачева по рисункам И. Панова и все 20 гравюр продал И. Д. Сытину за один рубль. Эту «Азбуку» И. Д. Сытин печатал потом в течение 21 года, вплоть до пожара 1905 года, когда доски сгорели.
Условия жизни «учеником» в мастерской Рихау были все-таки кошмарные: побои за малейшую провинность, систематическое недоедание при постоянной беготне — и И. Н. Павлов, пробыв два с половиной года, самовольно из нее убежал, не выдержав этой муки. Отец определил его к граверу Денисовскому, у которого И. Н. Павлов был единственным учеником и даже, вернее, помощником в работе, состоявшей, главным образом, в гравировании прейскурантов торговой фирмы „Пихлау и Брандт».
Видя в Павлове талантливого работника, Денисовский по истечении года предложил ему уже жалованье — 5 руб. в месяц. Эти условия И. Н. Павлов нашел для себя неприемлемыми и решил основать собственную маленькую мастерскую. Уговорив отца оборудовать ее, И. Н. взял к себе учениками двух своих братьев Павла и Александра и еще двух мальчиков: А. Д. Порхунова и Максимова. Брат последнего, некогда товарищ Павлова по городской школе, бывший в то время учеником в фигурном классе Училища Живописи и Ваяния, был приглашен для преподавания рисования. Занятия происходили в мастерской целый день: с 8 до 4 часов с перерывом на обед, резали по дереву, а с 4 до 7 час. рисовали с гипсов и натуры под наблюдением Максимова. Сделали объявление об открытии мастерской, и заказы посыпались со всех сторон в таком изобилии, что маленькая мастерская едва успевала с ними справляться. В это время И. Н. Павлов работал в „Ремесленной Газете» Казначеева, в журнале „Судебные Драмы», гравировал календари и прейскуранты и т. д. Мастерская зарабатывала до 300 рублей в месяц, и И. Н. уже мог служить своей работой весьма существенной поддержкой своей семье. Но живопись по-прежнему привлекала внимание И. Н. Павлова, и все воскресенья и праздники он проводил в Третьяковской Галерее, где частыми посещениями обратил на себя внимание П. М. Третьякова. Восхищаясь картинами В. Е. Маковского, И. Н. Павлов решил попробовать свои силы на исполнении тоновой гравюры с одной из его картин, для чего он обратился к самому В. Е. Маковскому. Последний указал ему на картину „В трактире». Результат получился блестящий, — В. Е. Маковский остался очень доволен исполнением и предложил ему награвировать более сложную его картину „Крах Банка». Это был своего рода экзамен по гравированию. По массе лиц, на картине изображенных, и по трудности передачи их выражений работа эта требовала большого уменья и навыка. Над этой картиной И. Н. Павлов проработал около года и в 1890 году, окончив ее, понес на суд В. Е. Маковскому в Училище Живописи и Ваяния, где попал случайно на собрание художников. Помимо В. Е. Маковского, здесь были Сорокин, Лебедев и Прянишников. Успех был полный: гравюры единогласно были признаны превосходно исполненными. Действительно, обе эти гравюры чрезвычайно точно передают манеру В. Е. Маковского, обнаруживают талант несомненный и, смотря на них, никак нельзя сказать, что они исполнены 18-летним юношей-самоучкой. Третьей работой, сделанной И. Н. Павловым в том же году, была гравюра с картины Архипова „Подруги», исполненная с тем же успехом. И. Н. Павлов рискнул послать все эти три гравюры в Петербург, на конкурс, объявленный в 1891 году Обществом Поощрения Художеств. На этом конкурсе ему была присуждена 1 премия в 150 рублей, а гравюры были приобретены журналом „Живописное Обозрение», приславшим И. Н. Павлову приглашение работать в этом журнале. В. Е. Маковский настолько остался доволен работой Павлова, что рекомендовал его редакции „Всемирной Иллюстрации», для которой И. Н. Павловым была исполнена гравюра „Рыбачки» с картины того же В. Е. Маковского. К крайнему изумлению И. Н. Павлова, гравюра эта не была принята редакцией, гравировка была признана слишком своеобразной, „нарушавшей традиции журнала», что, однако, не помешало впоследствии тому же журналу поместить у себя эту гравюру.
Иван Паволв. Усадьба Узкое. 1923
И. Н. Павлов хорошо понимал, что ему нужно было еще учиться, чтобы сделаться настоящим гравером. Лучшим гравером на дереве в то время признавался бесспорно В. В. Матэ. Но для того, чтобы переехать в Петербург, нужно было ликвидировать свою мастерскую, дававшую доход для содержания всей семьи Павлова. Эта борьба между призванием и долгом осложнялась тем, что отец Павлова, будучи против переезда, решительно отказал сыну в выдаче паспорта. В конце концов, призвание и известная доля самостоятельности, свойственная характеру И. Н. Павлова, взяли верх, и он решился ехать в Петербург учиться у В. В. Матэ. С одним метрическим свидетельством и письмом П. М. Третьякова к И. Е. Репину 19-летний Павлов поехал в Петербург, не имея там ни одной знакомой души. С трепетом и волнением предстал он перед знаменитым художником. И. Е. Репин похвалил его работы, а когда И. Н. Павлов показал ему забракованную „Всемирной Иллюстрацией» гравюру „Рыбачки“, Репин ему заметил: „Возьмите ее у них и ничего не трогайте, я сейчас дам вам письмо к моему другу Матэ. Поезжайте к нему, он вас устроит, я буду следить за вашей работой».
Знакомый уже с работами Павлова по конкурсу в Обществе Поощрения Художеств, В. В. Матэ взял его к себе помощником. Одновременно И. Н. Павлов поступил в школу технического рисования барона Штиглица вольнослушателем, так как для поступления учеником, он не имел требуемого стажа. В школу он поступил в орнаментногипсовый класс, а по специальному классу гравюры — к тому же Матэ. В этой школе И. Н. Павлов пробыл полтора года, перейдя затем в школу Общества Поощрения Художеств, где гравирование преподавал Гогенфельден.
Состоя помощником при В. В. Матэ, Павлов работал у него много вместе с граверами Троицким и Глуховым и нередко работал на одной доске с В. В. Матэ. Работая в качестве его помощника И. Н. Павлов получал у него 25 руб. в месяц жалованья, каковую сумму отправлял целиком своим родным, лично существуя на 17 рублей в месяц — стипендию, получаемую от школы Общества Поощрения Художеств. Необходимость дать образование своим братьям заставляла И. Н. Павлова много работать, и он принимал участие своими гравюрами в „Живописном Обозрении», „Всемирной Иллюстрации», „Севере» и „Родине», а затем и в „Ниве». И. Н. Павлов выписал из Москвы своего брата Павла, определил его в Анненскую школу, а вместе с этим и в школу Общества Поощрения Художеств. За свои работы И. Н. Павлов получил целый ряд наград и премий на конкурсах: так, в 1891 году первую премию за жанр, в 1892 году — первую дополнительную в 1893 году — вторую за гравюру с батальной картины Рубо и первую за жанр, в 1894 году две первых премии за гравюры с картин В. Е. Маковского „Не пущу» и „Политики». В школе Общества Поощрения Художеств он получил малую серебряную медаль за „Боярыню» с картины И. Е. Репина и большую серебряную медаль за „Швейцара» с картины В. Е. Маковского.
В Обществе Поощрения Художеств был поднят вопрос о командировании И. Н. Павлова за границу, но, чуждый всякой рекламы и обладая слишком прямым и самостоятельным характером и в то же время слишком скромный труженик, И. Н. Павлов не сумел вовремя использовать свой успех и добиться этой командировки.
II
В то время, когда пришлось работать И. Н. Павлову, работы граверов на дереве всегда оставались в тени, совершенно сводились на нет. Даже в оглавлениях журналов не находили нужным указывать имена граверов, ограничиваясь именами только художников.
В начале 90-х гг. из числа иллюстрированных журналов, помещавших гравюры на дереве, первенствующую роль играла „Нива», и попасть в число тех немногих граверов, которые в ней работали, было очень нелегко. И. Н. Павлову это удалось только благодаря его исключительной настойчивости. Попав в число работников этого журнала, И. Н. Павлов предложил его издателю Марксу выпустить специальный номер, посвященный картинам В. Е. Маковского. В 1895 году вышел № 46, заключавший в себе 20 гравюр работы И. Н. Павлова с картин этого художника.
В № 21 той же «Нивы» 1895 г. И. Э. Грабарь писал по поводу выставки печатного дела: «Что касается гравюры на дереве, то она в России находится в довольно первобытном еще состоянии, и если не считать стоящего особняком В. В. Матэ, мало у нас граверов, которые могли бы потягаться с мастерами в этой области на Западе. Лучшей русской гравюрой, выставленной тут, надо считать гравюру с «Запорожцев» Репина и «Графа Толстого в его рабочем кабинете» с картины того же художника. Гравюры чрезвычайно точно передают манеру художника. Так же близко, если не ближе, сумел передать манеру В. Е. Маковского г. Павлов, выставивший исключительно гравюры с произведений этого художника. Он, по-видимому, чрезвычайно основательно и добросовестно изучил г. Маковского, и действительно, между его гравюрами есть такие, которые смело могут быть поставлены наряду с многими иностранными. Лучшая из них „Христос», которую читатели, вероятно, помнят: она была напечатана в прошлом году в „Ниве»».
Иван Павлов. Усадьба Узкое.1923.
И. Н. Павлов действительно до тонкости изучил В. Е. Маковского и отлично передавал не только манеру, но даже технику его живописи. За время с 1897 г. по 1898 г. им было награвировано около 70 картин этого художника, при чем некоторые из них, как например, «Деспот семьи», «Первый фрак» и превосходные по тонкости передачи: «Не пущу», «Политики», «Швейцар» и Христос», были им гравированы по два раза. Все эти гравюры были помещены в „Художнике», „Севере», „Всемирной Иллюстрации», „Родине», „Живописном Обозрении» и, главным образом, в „Ниве». Издатель этого журнала Маркс был настолько доволен работами И. Н. Павлова, что хотел командировать его за границу с окладом 2.000 рублей золотом в год и с обязательством доставлять гравюры исключительно для „Нивы». К сожалению, болезнь И. Н. Павлова и семейные обстоятельства помешали осуществиться этой командировке.
В школе Общества Поощрения Художеств преподавал гравирование на дереве Гогенфельден, у которого учился И. Н. Павлов. Этот гравер начал свою деятельность в 1858—1860 гг. в юмористических листках „Весельчак» и „Гудок», затем работал в Плюшаровской „Библиотеке путешествий», в Баумановской „Иллюстрации» и др. изданиях. В 90-х гг. за старостью он должен был оставить преподавание и его место было предложено И. Н. Павлову. На первое же его занятие явился директор Е. А. Сабанеев и стал давать наставления и директивы. Прямой и по своему времени свободомыслящий, И. Н. Павлов был возмущен таким обращением и сразу стал в оппозицию. Борьба была, конечно, далеко не равная, и И. Н. Павлов должен был лишиться преподавания, при чем этот конфликт был одной из главных причин, почему не состоялась командировка его за границу от Общества Поощрения Художеств.
В это время отец И. Н. Павлова лишился места, и И. Н. перевез в Петербург всю свою многочисленную семью и для ее поддержки должен был много и усиленно работать. Но И. Н. обладал положительно исключительной трудоспособностью. Достаточно сказать, что к 1901 году, т.-е. за первые 15 лет деятельности, им было исполнено 695 гравюр на дереве. Цифра эта, по сравнению с обычной продуктивностью наших ксилографов, — положительно рекордная.
Художник Иван Павлов за работой. 1947. Из коллекции Трубецкого А.В.
Работы И. Н. Павлова по-прежнему отмечаются наградами и премиями: так, в 1895 году на выставке печатного дела за гравюру с картины В. Е. Маковского „Толкучий рынок в Москве» он был удостоен высшей награды — серебряной медали; в 1899 году за превосходно исполненную гравюру с картины А. С. Казакова „У сапожника» он получил первую премию и, наконец, в 1911 году Общество Поощрения Художеств присудило ему также первую премию за оригинальную гравюру „Уголки Москвы».
С 1909 по 1915 г. И. Н. Павлов сделал 84 цветных обложки для книг в изданиях А. Д. Ступина и Т-ва И. Д. Сытина.
Любя родную Москву, И. Н. Павлов начал разыскивать и собирать рисунки и фотографии былой, «уходящей» Москвы и поставил себе задачей сохранить в воспроизведениях своих гравюр былую красоту старинных архитектурных больших и малых памятников.
Известно, что Москва за последние 50 лет сильно изменилась в своей архитектуре: началось тяготение к новому стилю, пришедшему к нам из-за границы. С новыми архитектурными вкусами боролась более чуткая часть художников-строителей, и одни из них пытались возродить в новых формах стиль александровских времен, тогда как другие возводили постройки в духе допетровской старины,— и повсюду Москва меняла свой вид. Сохранить старинные уголки, доживающие свои последние дни, эти особняки александровского ампира, старинные церковки с их крылечками и колокольнями, эти „дворики», все эти драгоценные реликвии старины — воспроизвести их без всяких отсебятин и хитросплетений И. Н. Павлов и поставил себе задачей. На эту тему в течение шести лет с 1914 по 1920 г. И. Н. Павлов выпустил, помимо отдельных листов, целую серию альбомов: «Уходящая Русь», «Уходящая Москва», «Старая провинция», «Московские дворики» (2 изд.), «Уголки Москвы» (2 изд.), «Старая Москва». Кроме этого, им был выпущен альбом «Останкино».
Весна. Санаторий Узкое, 1923. Из коллекции Трубецкого А.В.
Во всех этих гравюрах И. Н. Павлов живописует «уходящую Москву»: церкви, сады, очарование приземистых деревянных построек, крепких старинных амбаров, главы церквей, рисующихся сквозь ветви старых садов, глухую прелесть доживающих свой век провинциализмов. Во всех этих гравюрах И. Н. Павлов выказал свое огромное мастерство во владении резцом, уверенную руку и острый глаз. В некоторых особенно удачных гравюрах с большим вкусом расположены цветные пятна и выбраны тона. К числу таких в сюите «Уходящей Москвы» относятся: «Мамоновский павильон», «Донской монастырь», «Георгиевский монастырь», «Особняк Леонтьевых». Некоторые листы в сюите «Старая провинция» отличаются уверенностью обработки, изумляют усидчивой тщательностью отделки, как, например: «Терем Олега в Рязани», «Торговая площадь в Торжке», листы «Павлова Посада», «Нижний-Новгород», „Рынок» и «Застава в Касимове».
Но, с другой стороны, есть листы и более слабые, как по тонам, так и даже в чисто графическом отношении, как, например: «Кирилловский собор в Рязани», «Церковь Космы и Дамиана в Муроме» и «Вход в древний монастырь» в том же Муроме. В некоторых гравюрах недостает изящества и легкости, хотя грубоватость отчасти искупается твердым рисунком и удачной схематизацией архитектурных очертаний. К числу недостатков должна быть отнесена некоторая модернизация линий облаков и куп деревьев. В деталях Останкинского дворца И. Н. Павлов добился до известной степени непринужденной легкости исполнения и некоторой поэтичности.
В качестве общей характеристики всех этих многочисленных гравюр И. Н. Павлова второго, «московского», периода его деятельности можно сказать, что за точным воспроизведением старины в этих гравюрах чувствуется, помимо трудолюбивой техничности и мастерства, некоторое фотографическое восприятие в основе работ, хотя бездушное ремесло фотографии отчасти облагорожено и смягчено искусством резца. Во всяком случае у этих гравюр есть одно исключительное достоинство — их документальность, и гравюры эти будут иметь значение подлинных археологических документов.
Сергей Васильевич Герасимов. Иван Павлов.
И. Н. Павлову принадлежит честь изобретения у нас печатания акварельными красками, так называемой им «акватипии». И. Н. Павлов поставил себе задачу: каким способом заменить машинным печатанием часто применяемое раскрашивание гравюр от руки. Он начал изыскивать тот материал, который надо было добавить к акварельной краске, чтобы из этой смеси получить на линолеуме оттиск. Путем целого ряда опытов ему удалось образовать такой состав, который давал превосходные отпечатки, производящие полную иллюзию акварельного рисунка, при чем оказалось, что „акватипия» дает огромное количество совершенно одинаковых отпечатков. Это изобретение было сделано И. Н. Павловым в 1915 году. По свойственной ему скромности и полному неумению широко рекламировать изобретение это прошло у нас совершенно незамеченным. В числе крупных работ И. Н. Павлова последнего времени надлежит указать на издание, выпущенное им в 1921 году: «Книжные знаки в гравюрах на дереве Ивана Павлова». Это издание, напечатанное на ручном станке, заключает в себе 34 книжных знака, исполненных со свойственным И. Н. Павлову мастерством с собственных рисунков.
Несмотря на то, что книжный знак в России существует более 220 лет, в прошлом русские художники и граверы почти совсем им не интересовались, считая, очевидно, для себя унизительным заниматься его компановкой и гравированием. Только этим можно объяснить, что за все время их существования, до 1902 года, нельзя насчитать более одного десятка книжных знаков, гравированных нашими граверами. Другой причиной, конечно, служит та скромная роль, которую в прошлом играла у нас книга. Только с 1902 года, с момента появления в свет трудов о книжных знаках В. А. Верещагина и У. Г. Иваска, русские художники и граверы обратили, наконец, на них внимание. Но в числе их у нас нет ни одного, который исполнил бы такое их количество, как И. Н. Павлов. Настоящее издание является у нас первым опытом такого рода трудов, в противоположность Западу, где немало таких изданий, так как там существует целый ряд художников, специально посвятивших себя этой отрасли искусства.
В 1917 году И. Н. Павлов избран был профессором гравирования Высших Московских Художественных Мастерских, образовавшихся из бывшего Строгановского училища, а в 1918 году он вместе с С. В. Герасимовым преобразовал бывшую школу т-ва И. Д. Сытина в Государственную Художественную Мастерскую печатного дела, где также состоял руководителем гравирования.
Иван Павлов. 1944
В лице И. Н. Павлова мы имеем исключительный у нас пример как трудоспособности, так и фанатической любви и преданности своему делу. Взяв в руки резец в то время, когда гравюра на дереве была популярным способом репродукции, он не выпустил его из рук и в те неблагоприятные годы, когда фото-механические способы почти совершенно вытеснили старинное мастерство; перенося со стойкостью фанатика годы гонения, он дожил до нового возрождения гравюры. За эти долгие годы скромный труженик, вынужденный отдавать борьбе за существование большую часть времени, никому не ведомый, кроме тесного кружка специалистов, И. Н. Павлов неуклонно шел к совершенству и достиг большого мастерства. К сожалению, жизнь И. Н. Павлова так сложилась, что не дала возможности развиться в нем индивидуальному творчеству, но многим нашим граверам, очень часто обладающим богатством замысла, именно не хватает того, чем так богат И. Н. Павлов: гибкости руки, зоркости глаза, большого мастерства и исключительной трудоспособности.
***
Опубликовано в книге «Мастера современной гравюры и графики». М., 1928
