Ван Гог рисовал дождь с небывалой интенсивностью. Эта работа была сделана менее чем за год смерти до художника, когда он был одинок, меланхоличен и сломлен. Картину можно назвать «поздним Ван Гогом», поскольку она был написана в 1889 году. Это было примерно за девять месяцев до его смерти, когда он находился в приюте в Сен-Реми, Франция, недалеко от Арля.
Линия горизонта на этой картине Винсента Ван Гога расположена высоко, акцентируя наше внимание на огороженном пшеничном поле на переднем плане. Поле, асимметрично занимающее полотно, было свежезасеяно. Дождь так сильно хлещет по пространству, что кажется, что он хлещет по самому полотну.
Вы можете видеть это как картину — о времени, о временах года и продолжительности жизни. Мы знаем, например, что сейчас начало вегетационного периода пшеницы. Мы знаем также, что жизнь художника уже на исходе.
Слишком рано? Поздно? Это вечный вопрос Ван Гога. Мы всегда смотрим на него и поглядываем на часы. Он слишком поздно пришел к живописи? Не слишком ли рано он достиг пика? Не слишком ли поздно мы, его публика, пришли ему на помощь? Должны ли мы цепляться за романтическую идею о том, что он опередил свое время? Или укорять художника, сетуя на то, что он слишком поздно обратился за помощью в своих бедах?
«Дождь» в Художественном музее Филадельфии — это упрек всем устоявшимся стереотипам о Ван Гоге. Картину можно назвать «поздним Ван Гогом», поскольку она был написана в 1889 году. Это было примерно за девять месяцев до его смерти, когда он находился в приюте в Сен-Реми, Франция, недалеко от Арля. После его переезда в Арль в 1888 году все работы Ван Гога горят ярким светом.
3 ноября 1889 года, когда «Дождь» еще стоял на мольберте, он написал письмо своему брату Тео. Он упомянул время года («большая часть листьев опала», — сказал он, отчего пейзаж «больше походил на север») и погоду (в мастерской, по его словам, было сыро). Он также коснулся своего душевного состояния, которое, как он знал, беспокоило Тео. Прошло меньше года после пресловутого отрезания уха .
«Мое здоровье очень хорошее», — заявил он теперь. И все же, по его признанию, он был склонен к меланхолии. Это был не всплеск. Неделей ранее он писал, что «меланхолия очень часто настигает меня с большой силой». На это были, конечно, глубокие причины, присущие только Ван Гогу. И несмотря на миллион посмертных попыток поставить ему диагноз, мы никогда не узнаем наверняка, что его преводило в подобное состояние. Но рисовать, как одержимый, и не зарабатывая на этом денег, — фактически теряя деньги — только усугубляло его ментальное состояние.
Кроме того, Ван Гог был одинок. Способный к великому экстазу перед красотой природы и до слез растроганный искусством, книгами и людьми, он, тем не менее, был теперь совсем одинок в приюте, не считая своего дорогого брата, нелюбимого ни одной женщиной и чувствовавшего себя хронически непривлекательным.
Так что, в «Дожде» чуствуется глубокая состояние меланхолии у художника. Но было бы ошибкой проецировать на него слишком много негативных чувств. В конце концов, Ван Гог любил все в природе. Проливной дождь был частью сезонного цикла, который он обожал и хотел воплотить в жизнь на холсте.
Он был вдохновлен японской гравюрой, сделанной в 1857 году Утагавой Хиросигэ, которая принадлежала братьям Ван Гог и которую Винсент ранее скопировал. Под названием « Великий мост: внезапный ливень в Атаке » изображены пешеходы, спрятавшиеся под зонтиками, когда они пересекают узкий мост. Проливной дождь изображен штрихами по диагонали. Это фантастическая картина.
Рендеринг Ван Гога гораздо более эмоциональный. Капли дождя очищают плотную атмосферу воздуха, как плуг очищает землю. Они падают беспорядочно, навстречу друг другу и линиям изрытого поля. Вы чувствуете безжалостную, жестокую природу ливня, хлещущего ветра. В этом есть что-то дикое, почти самораздирающее.
Природа никогда не бывает опрятной, напоминает она нам. Так же, как и человеческий разум, который является еще одной частью природы. В письме Тео Винсент говорил о важности попытки уловить «целостность природы». Он также вынашивал идею ощутить себя «полностью посреди природы».
Но он сознавал, что пока он был в поле, Тео был в Париже со своей женой Джо, которая была беременна. Тео сказал своему брату, что Джо уже чувствует, как ее ребенок «оживляется» внутри нее. Такая жизнь, смешанная с любовью, товарищескими отношениями и жизнеспособным будущим, показалась Ван Гогу в этот момент «гораздо более интересной, чем пейзаж».
Увы, для такой любви Винсенту было уже слишком поздно. Но у него еще было свое поле, дождь, свои краски и свое неизгладимое, вневременное, вечное настоящее. /Себастьян Сми/
При подготовке материала использовались технологии искусственного интеллекта.
Присоединиться к нам на Facebook или Instagram
Станьте ДОНАТОМ проекта. Сделайте добровольное перечисление в размере /100 рублей/ для развития журнала об искусстве.
Наведите камеру смартфона на QR-код, введите сумму и произведите оплату.
