Моя близость с Вл. Соловьевым началась следующим образом. Когда я развелся с Дмитриевской (моей первой женой), она, приехав из Италии в Петербург в 1895 году, отправилась с альбомом, в котором были записаны некоторые мои стихи (вошедшие потом в мой первый сборник), к Вл. Соловьеву, чтоб он высказал свое мнение, представляю ли я некоторую величину или все это призрачно. Пошла она к Вл. Соловьеву потому, что мы оба его очень высоко чтили, да кто же у нас был тогда лучший в России поэт (Фет уже тогда умер) и лучший критик, не он ли первый открыл Тютчева? Соловьев назначил Дмитриевской через несколько дней рандеву в своей «английской» гостинице, где он постоянно проживал. Ознакомившись с моими стихами, он сказал, что они, безусловно, совершенно самобытны, оригинальны, и стал меня пропагандировать в своих кругах. Круги эти (Стасюлевич […]) были весьма туги и неповоротливы. Я с великим восторгом узнал высокую для меня оценку Соловьева и в свой ближайший приезд в Петербург познакомился с ним. С тех пор, каждый год, наезжая из-за границы в Петербург, встречался я с ним. Я готовился издать свой первый сборник, и он хотел написать обо мне большую статью. Но этому не суждено было исполниться. В последний раз я его видел в 1900 году за полтора месяца до его смерти. Мы с ним ехали в фаэтоне, и я ему сказал, что нашел название для своего сборника — «Кормчие звезды». «„Кормчие звезды“, — сказал он, — сразу будет видно, что автор — филолог: „Кормчие книги“. „Кормчие звезды“, — повторил он, — это хорошо». Он слез с фаэтона и исчез в толпе. Больше я его уж никогда не видал…
