Евгений Деменок. Новое о Соне Делоне

Шестнадцатого января 2020 года, не без труда найдя нужную платформу на переполненном парижском вокзале Монпарнас, я уселся у окна скоростного поезда, едущего на юг. Целью моего путешествия был маленький городок Дакс, неподалёку от которого живёт Жан-Клод Маркаде, знаменитый исследователь русского и украинского авангарда. Мы познакомились с ним за год до этого, и, узнав о том, что я много лет собираю материалы о Соне Делоне и разыскал в Одесском областном архиве книгу раввината с записью о её рождении, что поставило точку в долгой неразберихе с местом рождения – в одних источниках указывалась Одесса, в других Градижск Полтавской губернии — предложил передать мне документы из архива художницы, которые хранились у него уже много лет. Жан-Клод был хорошо знаком с Соней и в последние десять лет её жизни не раз бывал в гостях в её парижской квартире на rue de Saint-Simon, 16. После восьмидесяти она начала систематизировать свой архив, готовя основную его часть к передаче в Национальную библиотеку Франции, а позже и в Библиотеку Кандинского, находящуюся в парижском Государственном музее современного искусства в Центре Жоржа Помпиду. А часть документов, связанных с ранними годами жизни – Одессой, Петербургом, Карлсруэ – передала Маркаде.

Я немедленно согласился, не веря своему счастью и стараясь не выдать волнения. Спустя несколько недель ко мне в Прагу пришла из Франции первая посылка – объёмная коробка, в которой была копия раннего дневника Сони, тогда ещё именующей себя Софи Терк, хотя при рождении она была названа Сарой. Сара Штерн – её официальное имя до второго брака с Робером Делоне. В коробке были и письма к ней от живших в Одессе родителей, и совсем ранние её рисунки, и массив бумаг, связанных с наследством, начиная с духовного завещания её тёти, и её собственные письма, в том числе к мужу Роберу, написанные на собственноручно изготовленных фирменных бланках с золотым тиснением. Я с нетерпением ждал второй посылки Жана-Клода, но она… затерялась. Почти три месяца бурных разбирательств с французским почтовым ведомством привели наконец к долгожданному результату – посылка вернулась к отправителю. И, чтобы больше не рисковать, я тут же поехал к Жан-Клоду.
Я ехал к нему, не веря в реальность происходящего. Провёл у него в гостях три чудесных дня. И вернулся домой с двумя под завязку набитыми чемоданами.
Главная ценность этого архива в том, что в сотнях писем, открыток, документов содержатся сведения о ранних годах жизни Сони Делоне, то есть именно о том периоде, который изучен и описан меньше всего. В своей вышедшей в 1978 году автобиографии «Nous irons vers le soleil» художница уделила событиям, происходившим до момента её первого приезда в Париж, всего семь страниц – а приехала она туда уже в двадцатилетнем возрасте. При этом автобиография грешит ошибками, начиная хотя бы с даты того самого приезда в Париж – на самом деле это произошло в 1906 году, а не в 1905, как вспоминала уже 93-летняя художница. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть её не опубликованный пока дневник, хранящийся среди других документов в фондах Сони и Робера Делоне в уже упомянутой Национальной библиотеке Франции.

И так как сама художница была крайне сдержанна в описании раннего периода своей жизни, сдержанными были и её многочисленные биографы. Собственно, именно Маркаде первым начал публиковать подтвержденные документально подробности об её одесских родственниках и круге петербургских друзей.[1] Параллельно с этим мне удалось найти в книгах одесского раввината записи, связанные с её семьёй, с рождением двух братьев и смертью одного из них. И вот теперь, соединив эти находки с документами из архива самой художницы, можно восстановить множество деталей того, как прошли первые двадцать лет жизни Сары Штерн, ставшей позднее Софи Терк, а потом и Соней Делоне.
Имя Сони Делоне, уверенно входящей в десятку наиболее известных художниц всех времён и народов, до сих пор широко не известно ни в России, ни в Украине, хотя родилась она в Одессе, а выросла в Санкт-Петербурге. Работ её практически нет ни в российских, ни в украинских музеях. Вместе с тем в Государственном музее современного искусства в Париже им с мужем выделен специальный, отдельный зал. Только за последние шесть лет масштабные выставки её работ прошли в Музее современного искусства города Парижа (2014-2015), лондонской Tate Modern (2015), Центре современного искусства Галуста Гюльбенкяна в Лиссабоне (2016), музее Тиссена-Борнемисы в Мадриде (2017), в 2018 году её работы были представлены на выставке «Дада есть дада» в Музее картин в Умео (Швеция). И вообще, она была первой художницей, чья прижизненная выставка прошла в Лувре. Офицер Ордена Почётного легиона. Кавалер Ордена искусств и литературы. Икона дизайна, в первую очередь в мире моды – её пальто носили голливудские звёзды (Глория Свенсон) и самые модные «тусовщицы» и аристократки (Нэнси Кунард). Её идеи до сих пор вдохновляют великих кутюрье, а книги о ней выходят чуть ли не ежегодно. Соня была — вместе с мужем Робером — основоположницей симультанизма, стояла у истоков абстрактного искусства и много лет была активной его пропагандистской, участвуя в объединении «Abstraction-Creation» и Салоне «Новых реальностей». Дружила и сотрудничала с Василием Кандинским, Гийомом Аполлинером, Блезом Сандраром, Тристаном Тцара, Филиппом Супо, Сергеем Дягилевым, Игорем Стравинским, Ильёй Зданевичем, Владимиром Маяковским, Владимиром Барановым-Россине, Александрой Экстер, Константином Бранкузи, Гервартом Вальденом, Августом Макке, Жаном и Софи Арп, Альберто Маньелли, Амадео ди Соза-Кардозу, Эдуардо Виана и десятками других художников и поэтов, чьи имена давно вошли в историю. Её работы запоминаются с первого взгляда и мгновенно узнаются. Интересный факт – именно её работу Жорж Помпиду подарил Ричарду Никсону во время своего официального визита в США в 1970 году. Художнице было тогда восемьдесят пять лет, но она всё ещё продолжала активно работать — подаренная работа была написана за год до этого.
Тогда почему же её имя до сих по не на слуху на её родине?

У этого есть ряд причин. Первая – после 1908 года Соня Делоне не бывала в России. Не принимала участия в выставках (хотя выдержки из её статьи «Влияние живописи на искусство одежды» публиковались во втором номере советского журнала «Искусство одеваться» за 1928 год). Не позиционировала себя как «русская» или «украинская» художница. Более того – она вообще была против любых «-измов», любых ярлыков, презирала слово «феминизм» и считала себя в первую очередь художником, а потом женщиной. В её работах нет русских или украинских мотивов. Хотя в своей автобиографии «Мы придём к солнцу» («Nous irons vers le soleil»), которая вышла за год до её смерти, в 1978 году, Соня пишет об Украине: «Я увлечена чистым цветом. Цвета моего детства, Украины. Воспоминания крестьянских свадеб моей страны, где красные и зелёные платья, украшенные многочисленными бантиками, летали в пляске».[2] Вспоминала она и то, как «растут арбузы и дыни. Помидоры опоясывают красным хаты и большие подсолнухи, жёлтые с чёрной сердцевиной, сверкают в лёгком, очень высоком голубом небе. Всё безмерно, бесконечно, но дружественное бесконечное полно весёлости наподобие Гоголя, другого сына страны».[3]
Безусловно, у неё были тесные контакты с художниками и поэтами русской эмиграции. Уже в Париже она стала участником литературно-художественной группы «Через» (1923-24), созданной с целью установления творческих контактов между эмигрантскими, советскими и французскими деятелями литературно-художественного авангарда (для «наведения мостов ЧЕРЕЗ границы»). 6 июля 1923 года на вечере, организованном совместными усилиями французских дадаистов и русских авангардистов для сбора денег нуждающимся русским художникам, была показана постановка пьесы Тристана Тцара «Воздушное сердце», костюмы для которой выполнила Соня Делоне. Они с Робером участвовали в оформлении благотворительных балов, устраиваемых Союзом русских художников во Франции. Их работы даже были представлены на легендарных выставках «Париж – Москва» и «Москва-Париж». В Центре Жоржа Помпиду в 1979-м была представлена созданные ею модели одежды, а в ГМИИ им. А.С Пушкина в 1981-м были представлены «Проза о Транссибирском экспрессе и маленькой Жанне Французской» (1913), эскиз книжного переплёта (1923), графическая работа «Женщина в интерьере» (1925). Но всё это, конечно, нельзя было сравнить с триумфальным «возвращением» на родину Зинаиды Серебряковой или Марка Шагала.
У Сони Делоне не было сантимента к советской власти, она не дарила свои работы советским музеям, в отличие от музеев французских, канадских, шведских. Европейского, а затем и мирового признания было ей вполне достаточно, чтобы не стремиться к признанию в России. Скорее всего, это объясняется тем, что она очень хорошо помнила о национализации доставшегося ей в наследство от дяди и тёти дома в Басковом переулке, 12 в Санкт-Петербурге, который она пыталась вернуть до самого конца 1920-х годов. Да и первые шаги по реабилитации в СССР абстрактного искусства были сделаны уже после смерти Делоне (она умерла 5 декабря 1979 года).
В общем, причин и поводов было достаточно. И тем важнее сегодня вернуть Соню Делоне в контекст российской и украинской культуры. Тем важнее сегодня узнать о том, какое влияние на её становление оказали годы, проведённые в Санкт-Петербурге, круг её друзей и интересов. Большая удача, что благодаря сохранённым Жаном-Клодом Маркаде документам подробности об этом периоде жизни художницы можно восстановить. Как пишет сам Маркаде, «если она писала о влиянии своей родины – Украины, «страны Гоголя» — на восприятие цветового спектра, то умственная, мыслящая Россия глубоко внедрилась в её сознание».[4]

Среди документов, помимо перечисленных выше, есть обширная переписка с тётей, Анной Сергеевной (Израилевной) Терк, с которой Соня советовалась по всем буквально вопросам – не только бытовым, но и творческим. Переписка с петербургскими друзьями, часть которой (письма Александра Смирнова к ней) уже опубликованы Маркаде.[5] Переписка с первым мужем, Вильгельмом Уде, датируемая 1907-1947 годами. Миниатюры близкого друга Сони, художника Константина Фридберга, работавшего позже в знаменитом «Гудке» вместе с Зощенко и Булгаковым, Ильфом и Петровым, Катаевым и Олешей. Большой пласт переписки с тётиным братом, жившим в Гейдельберге врачом Арнольдом Заком и его детьми. Переписка эта длилась до начала 1940-х годов, причём на русском языке. Письма Сони к мужу Роберу (испанского периода). И многое другое.
Разбирать этот архив предстоит не один год, но начать следует, конечно, ab ovo, то есть с Одессы. Письма от родителей позволяют не только узнать множество деталей её биографии, но и увидеть её с совершенно другой стороны. Особенно ярко проявляется это в письмах с трудом находившей средства к существованию и постоянно болевшей матери, для которой она была не богемной художницей, а единственной дочерью, благодаря удачному стечению обстоятельств попавшей в благоприятные условия и способной помочь оставшимся в СССР родным.

С одесского периода жизни Сони Делоне мы и начнём.

Продолжение следует.

Примечания:
[1] Sonia Delaunay exhibition book. Edited by  Anne Montfort & Cecile Godefroy. Tate Enterprises Ltd., 2014. С. 18-23.
[2] S. Delaunay. Nous irons vers le soleil. Edition Robert Laffont. Paris, 1978. С. 17.
[3] Там же. С. 11.
[4] А.А. Смирнов. Письма к Соне Делонэ. М., Новое литературное обозрение, 2011. С. 41.
[5] Там же.

****

Впервые опубликовано в журнале «Артрхив»

Присоединиться к нам на Facebook