Из писем Эммы Герштейн к Надежде Мандельштам: Место в сердце, или В чем секрет вечных дружб?

Эмма Григорьевна Герштейн (1903–2002) прожила долгую и трудную жизнь: иначе и не скажешь о человеке, чьи даты рождения и смерти едва уместились в столетие. Ее отец, Григорий Моисеевич Герштейн, выходец из Двинска, переехал в Москву и стал известным московским хирургом. Вместе с женой и детьми он жил в тенистом саду в служебной квартире больницы имени Семашко на Щипке, главврачом которой долгие годы являлся. Под конец жизни он консультировал Кремлевку и, доживи он до 1950-х, обязательно встал бы в первый ряд «убийц в белых халатах» — уж больно подходил.

Эмма Григорьевна Герштейн. 1930-е годы
Дочку же тянуло в гуманитарии и к гуманитариям: в 1924 году, то есть в 21 год, она окончила отделение языка и литературы факультета общественных наук МГУ. Лет через десять она найдет себе твердое место в академической среде, став научным однолюбом — преданных отношений с Михаилом Юрьевичем Лермонтовым ей хватило на добрые полвека1.
Главное событие всей ее жизни произошло в санатории «Узкое» во второй половине октября 1928 года — и это случайная встреча с четой Мандельштамов, Осипом и Надеждой. Знакомство с поэтом и его женой (Надя была всего на 4 года старше Эммы), в сущности, предопределило все самое главное в ее собственной жизни на ближайшие три четверти века.
Это, прежде всего, десятилетие дружбы с Осипом и Надеждой Мандельштамами, а после его смерти — многолетняя дружба, а потом, в недобрый час, и многолетняя вражда с Надей. Это многолетняя дружба с Анной Ахматовой, кажется, ничем не омраченная; это дружба с ее сыном, даже любовь к нему, натолкнувшаяся на его не-любовь. И это многолетняя дружба с Николаем Харджиевым, вдребезги разбившаяся о его реакцию на ее первую книгу не о Лермонтове — «Новое о Мандельштаме» (1986)2. Замечу, что и «дружбой» с Лермонтовым Эмма Григорьевна обязана Мандельштамам: в эту сторону ее властно развернула встреча и разговор в январе 1936 года с Борисом Эйхенбаумом в московской квартире сосланного поэта.
В дружбе как таковой Эмма Григорьевна неизменно проявляла себя выше всяких похвал, а вот во вражде — скорее ниже. Она, правда, никогда не начинала первой, но уж больно ей хотелось расквитаться — и невзирая ни на что.
Так, в 1998 году появилась ее главная книга — «Мемуары», подзаголовком которой можно было бы смело ставить: «Мой ответ Надежде Мандельштам», удостоенная «Малого Букера» и «Антибукера» за 1998 год. В схватке с Н.Я. Эмме Григорьевне удавалось — и не раз — набирать очки в форме объяснительных записок или уточнения второстепенных дат или деталей. Но ни разу ей не удалось преодолеть принципиальные высказывания Н.Я. — касайся они гнусной роли безумца-сальерианца Рудакова (ведь гнусной же!) или ее собственного малодушия в случае с архивом или автографами Мандельштама (человека, тоже не чуждого малодушия, о чем она, не обинуясь, тоже пишет)3…
Как бы то ни было, но сегодня Эмма Герштейн воспринимается читателями как едва ли не основной оппонент Н.Я.Мандельштам и разоблачительница ее книг.
Улица Фурманова (теперь снова Нащокинский переулок). Здесь, в доме № 3-5 (квартира 26), О.Э и Н.Я. Мандельштамы жили с осени 1933 по май 1934 г. Дом не сохранился. На торцевой стене соседнего дома виден след его крыши
Однако публикуемые здесь письма показывают совсем иную фазу их отношений — фазу искренне дружескую, начавшуюся встречей в академическом санатории «Узкое» и, казалось бы, завершившуюся в августе 1946 года отказом Эммы Григорьевны от хранения части рукописей Осипа Эмильевича, переданных ей для этого Надеждой Яковлевной через Ахматову, возвращавшуюся через Москву из Ташкента. Но это не так — дружеские отношения не пресеклись, и в середине 1950-х годов Н.Я. ставила Эмму (или Эмму-старшую) в один ряд со своим любимым братом и его женой.
Письма Эммы Герштейн свидетельствуют и вовсе о безоблачной дружеской атмосфере, царившей между адресатами и в 1940-е годы: общие друзья для перемывания косточек, общие темы и проблемы, общие шутки и щебечущий тон, Эмме Григорьевне, впрочем, дающийся не без труда.
Оригиналы писем хранятся в Принстоне: Princeton University Library. Department of Rare Books and Special Collections. Manuscript Division. Collection 539. Box 3. Folder 102. Items 7, 8, 10. Интересная деталь: во всех трех публикуемых письмах отсутствуют фрагменты: четыре странички в письме 1943 года и по одной (почему-то каждый раз по второй) в письмах 1944 и 1946 годов.
Благодарю Е.Мачерет за помощь в подготовке этой публикации. П.Н.

1
<7 июня 1943 г.>
7.VI.43
Дорогая Надичка!
Я поняла, в чем секрет вечных дружб. Для старого друга остается в сердце место, которое никем уже занято быть не может. Старый друг незаменим. Но когда проходят какие-то решающие периоды, старый друг уже не может отвечать на наши новые движенья. (Те самые «новые движенья души», на которые уже не отвечает Елена Константиновна4, и которые Вас так рассмешили в одном из моих последних писем. Вы — неисправимая злюка.) Кстати, новые движенья души вовсе не новые: они старые. Но близкое соседство милых сердцу друзей временно мешает им жить.
Так вот, дорогая Надюша, я Вас помню всегда. Утрату Осипа, а частично и Вас (по территориальному признаку) я ощущаю так, как если бы это случилось вчера. Никогда ничего подобного уже не будет.
Но если бы мы с Вами встретились, вероятно, сейчас же пошло бы в ход взаимное недовольство и раздражение. Что за манера, например, постоянно говорить колкости, или со злорадством рассматривать морщины и седины своей же подруги, или делать там всякие намеки сексуального содержания?
Или опять же выказывать демонстративное равнодушие к своей работе и сухо отчитываться в письмах: служба. А вот только теперь я узнаю от Елены Михайловны5: что Вы занимаетесь детской художественной самодеятельностью.
Имейте в виду, что, если бы мы с Вами встретились, я бы всего этого не потерпела и поучала бы Вас самым менторским тоном.
Вот я свела с Вами счеты и мне стало легче на душе.
Разлука, все-таки, приучает к добродушию. Зато с Еленой наши редкие встречи почти всегда кончаются злой и непоправимой ссорой. Так как в моей анкете значится, что я литературовед, то я процитирую Пушкина.
Враги его, друзья его
(Что, может быть, одно и то же)
Его честили так и сяк
NB. Цитату, конечно, надо было начинать отсюда
Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас, боже!
Уж эти мне друзья, друзья.
Об них недаром вспомнил я
Если Елена при своей невероятной худобе, замученности детьми6, хозяйством, службой и мужем, при своем предельном нервном расстройстве, еще способна к живой злости, она вероятно тоже повторяет эти строки, адресуя их ко мне, безнадежно не чувствуя стиха и великолепно произнося русскую речь своим чудным неизменяющимся голосом.
Другой мой старый друг — Николай Иванович7.
Он был у меня один раз. Тем не менее мы общаемся гораздо чаще. Он звонит мне по телефону неизвестно откуда. И тут говорится все самое главное.
Н.Я.Мандельштам. Портрет работы Е.М.Фрадкиной. Конец 1950-х годов
Однажды он позвонил, чтобы многозначительно сказать: «я Вас помню»8.
<…> мне подробно рассказать с тем, чтобы я описала Вам. Но вот, такой разговор не состоялся, и я даю только схему.
Дорогая Надичка, приведу еще одну цитатку: «Однажды к нам приехала совершенно чужая особа, девушка лет сорока, в красной шляпке, с острым подбородком и злыми черными глазами. Ссылаясь на происхождение из местечка Шавли, она требовала, чтобы ее выдали в Петербурге замуж»9.
Именно так явилась я недавно к Шкловскому и, ссылаясь на то, что я была у него однажды с Анной Андреевной, стала требовать, чтобы он провел меня в Союз Писателей (ибо рекомендации Эйхенбаума, Бродского, Цявловского и Ираклия10 мне не помогли и мне отказали).
С этих пор я от времени до времени робко звоню ему по телефону и напоминаю о себе. Видя мою застенчивость, обусловленную, конечно, мыслью об этой ехидной цитате, Шкловский наконец мне сказал: «Вы не стесняйтесь. Звоните». Вот завтра я опять буду ему звонить. Что из этого выйдет, не знаю, но Шкловский решил мне помочь. Про рекомендации, которые мне написали, он сказал, что это «стихи в прозе», и сам написал мне такую, что ее надо хранить как автограф и целовать перед смертью.
Интересно знать, почему Евгений Яковлевич перестал мне писать. Потому ли, что он рассердился на мое последнее письмо, где я его уверяла, что славы ему не будет? Опять же не без литературной цитаты из Чехова. Или это письмо не дошло? Все равно, надо бы написать тоже, знаете ли, Евгений Яковлевич, «чего»*-с. …Тут-то я и запнулась. Больше ничего написать не могу.
Целую всех.
Эмма
* См. стр. 5 (примеч. Э.Г.Герштейн11).

2
<6 мая 1944 г.>
6 мая 1944
Милая Надюша!
Я думала, что скоро увижусь с Анной Андреевной, да и Вам должен был быть послан вызов12. Но вот А.А. не едет, а Чагин13 болен и, насколько мне известно, от этого вопрос о Вашем вызове остается открытым.
За это время случилась еще одна печальная для меня смерть. Сергей Борисович14 убит в бою 15 января 1944 года. Я не хотела Вам об этом сообщать, предполагая скоро увидеть лично. С трудом представляю себе существование Лины Самойловны15, для которой весь смысл жизни был в — муже. Она живет пока в Свердловске у своего двоюродного брата и служит в Ленинградской обсерватории. Когда этот институт (не знаю точно названия) вернется в Ленинград, она захватит мать и вернется с нею домой.
<Лист 2 отсутствует>
А.А.Ахматова, Н.Я.Мандельштам, Л.Д.Стенич-Большинцова, Э.Г.Герштейн. День рождения А.А.Ахматовой. Около 23 июня 1965 года. Москва. Квартира Л.Д.Стенич-Большинцовой в Сокольниках. Фотография Д.Л.Файнберга
Евгения Яковлевича вижу редко. Он по вечерам топит печку и готовит обед. Так как у него нет телефона, то я раза два заходила к нему невзначай. Елена Михайловна очень мила, но мне было скучно. Правда ли, что Вы готовите диссертацию? Какую? Очень интересуюсь. Напишите мне поскорее. Скучно переписываться, когда между письмами полуторамесячные промежутки. Поэтому совсем не пишу.
Когда же приедет Анна Андреевна?
Целую Вас и А.А.
Переписываетесь ли Вы с Борисом Сергеевичем16? Где он? Как он?
Эмма
Если А.А. все же приедет, то мой телефон В1-43-39

3
<2 февраля 1946 г.>
2. II. 46.
Милая Надя!
Благодарю Вас за внимание.
Мама с удовольствием ела компот, а я растрогалась, когда услышала от Эдика17 «трубку мира», описание Бориса Сергеича18 с его руками ниже колен и любовью к Баху и Оффенбаху, ваши словечки и манеры.
Конечно, когда нет движенья вперед, нет перемен, то иногда трудно бывает общаться как раньше тому, кто стал совсем иным, но есть и великая прелесть в этой устойчивости, найденной раз навсегда манере жить, и дикой настойчивости и жадности к жизни. Вероятно, вы все-таки поняли, что речь здесь идет
<Лист 2 отсутствует>
<…>шкент, хотя для Вас, мне кажется, это была бы большая радость.
Прелестный мальчик! Но комнатный и поэтому шляпа.
Женя уверяет, что перетащит Вас вскоре в Москву. Мне думается, что это довольно реально, в силу того, что Елена Михайловна тоже считает это нужным.
Вероятно, Вы знаете, что ему, т.е. Вашему брату теперь лучше, он уже выходит по делам. Когда он был болен, я его иногда навещала.
Борис Сергеевич Кузин. 1930-е годы
Анна Андреевна все собирается в Москву и все не едет. Говорят, что она переменилась до неузнаваемости. Лева живет с ней и счастлив.
Была в Москве Лина Самойловна. Ее горе неописуемо, ибо без Сергея Борисовича она ничто, у нее нет жизни, кроме быта, в котором она очень нормально обращается. Ее адрес Колокольная д. 11 кв. 6. Напишите ей, не теряйте с нею связь, а то она и к Анне Андреевне не зашла ни разу, и совсем оторвалась от всех, кроме меня.
Елена Константиновна развелась с Осмеркиным.
Елена Михайловна зарабатывает массу денег уроками, но у нее нет квартиры, и кожа на лице ее жесткая, грубая, как бывает у предельно измученных женщин.
Я совершенно седая, что очень уродливо.
Желаю успеха.
Эмма

Примечания
1. У нее были ярко выраженные вкус к архивным разысканиям и крен к биографическому началу. Многие ее статьи и обе книги — «Судьба Лермонтова» (1964) и «“Герой нашего времени” М.Ю.Лермонтова» (1976) — порождали цеховые дискуссии и вошли в золотой фонд лермонтоведения.
2. Впервые на родине мемуарные записи, вошедшие в эту книгу, были напечатаны в журнале «Наше наследие» (1989. №5 (11). С. 101-124).
3. См.: Герштейн Э. Мемуары. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998.
4. Е.К.Гальперина-Осмеркина, жена художника А.А.Осмеркина.
5. Е.М.Фрадкиной — жены Е.Я.Хазина (брата Н.Я.Мандельштам).
6. У Осмеркиных было две дочери — Татьяна и Лидия.
7. Н.И.Харджиев.
8. Далее разрыв текста (лл. 5-8 отсутствуют).
9. Цитата из «Шума времени».
10. И.Л.Андроникова.
11. Но листы с 5 по 8, увы, отсутствуют.
12. Вызов Н.Я.Мандельштам так и не был послан.
13. Петр Иванович Чагин (Болдовкин; 1898–1967) как и.о. директора Гослитиздата отвечал и за вопросы, связанные с вызовом писателей из эвакуации.
14. С.Б.Рудаков.
15. Л.С.Рудакова-Финкельштейн, вдова С.Б.Рудакова.
16. Б.С.Кузиным.
17. Э.Г.Бабаева.
18. Речь, по-видимому, идет о примирении между Н.Я. и Б.С.Кузиным (см. ее письмо к нему от 10.2.1946 в: Кузин Б.С. Воспоминания. Произведения. Переписка. Мандельштам Н.Я. 192 письма к Б.С.Кузину. СПб.: ИНАПРЕСС, 1999. С. 744-745).

Публикация, вступительная заметка и примечания Павла Нерлера. Опубликовано в журнале «Наше Наследие» № 114, 2015

 

 

Оставьте комментарий