Среди многих объявлений на сайте «Жди меня» однажды появилось следующее. Итальянка Джина Негрини разыскивала своего мужа азербайджанца Нури Алиева, который во время Второй мировой войны участвовал в партизанском движении в Италии.
«Познакомились мы с ним в госпитале «Вилла Артуа» в г. Болонья. В то время ему было 23 года, а мне 20 лет. Мы поженились 12 апреля 1946 года в православной церкви в г. Милане, после того как он принял христианство, так как был мусульманином…»
«Мой русский муж»
Так появились записи в метрической книге русской Никольской церкви в Милане, на которые спустя полвека, в середине 1990-х годов, наткнулся петербургский историк Михаил Талалай, когда собирал материалы для диссертации о русской церковной жизни в Италии. По словам Михаила Григорьевича, протоиерей Аполлон Сморжевский, православный поляк-эмигрант и настоятель русской общины, аккуратно записывал, как полагается, все данные о таинствах…
Первая запись – о крещении, и она не могла не вызвать удивления. Принявшему крещение было уже 23 года, он был указан как «мусульманин из Баку», сын Али Алиева. Его личное имя было необычным, двойным – Нури-Нерино. Нури – традиционное азербайджанское имя, а «Нерино» – итальянское прозвище, нечто вроде «Черныш» – вероятно, он был жгучим брюнетом. По православным канонам священник должен был дать Нури-Нерино христианское имя, таковым стало имя Aлександр, в честь святого благоверного князя Александра Невского.
В другой графе метрической книги, под той же самой датой, 12 апреля 1946 года, значилась запись о венчании только что крещенного Александра Алиева c «девицей католической веры» Джиной Негрини.
Фото. Джина Негрини в молодости
«Никаких других объяснений записи отца Аполлона не давали, да и дать не могли. Они обнаружились чуть позже из другого источника – из архивной записи телепередачи «Кто его видел?», – пояснил Михаил Талалай.
Стало понятным, что речь идет о тех самых Джине Негрини и Нури Алиеве, которые были указаны в метрической книге русской Никольской церкви. И история оказалась совершенно удивительной: Джина была партизанской связной, а Нури – бойцом партизанского отряда, бывшим солдатом Красной Армии, попавшим в нацистский плен, но бежавшим и вступившим в движение Сопротивления.
Нури Алиев, по боевой кличке Нерино, воевал в составе партизанской бригады «Болеро» с 1 декабря 1944 года по 24 апреля 1945 года.
Как отмечает Михаил Талалай, бывшая партизанка рассказывала о печальной истории любви со своим избранником, которого она настойчиво называла «мой русский муж», не только в телепередаче, но и в автобиографическом романе «Il sole nero» («Черное солнце»).
И вот что там рассказывалось. В семнадцать лет она вступила в движение Сопротивления, став в родной Болонье связной «Корпуса добровольцев свободы». Схваченная фашистами, едва не погибла за несколько дней до освобождения города. Когда партизаны вместе союзниками вошли в Болонью, они были уверены, что девушка казнена. А ей на самом деле чудом удалось сбежать.
С Нури Алиевым она познакомилась в болонском госпитале, куда попала, заболев воспалением легких. Молодой бакинец, тоже участник движения Сопротивления, был ранен при освобождении от фашистов городка Монтефьорино. Как отмечает Михаил Талалай, в участии советского гражданина в итальянском партизанском движении не было ничего необычного: в рядах Сопротивления на территории Италии насчитывалось до шести тысяч выходцев из СССР, многие из них были бывшими военнопленными.
По словам Джины, Нури Алиев был «bello, gentile e sopratutto sovietico», то есть «красивый, любезный и, в первую очередь, советский». Последнее обстоятельство было особенно важно для Джины – убежденной коммунистки. Она часами расспрашивала Нури о жизни в СССР, о том, как там живут без капиталистов и частной собственности, как там устроены здравоохранение и образование. Советский Союз казался ей молодой страной воплощенной мечты, так не похожей на дряхлую «реакционную» Италию…
Путь в СССР
Увлеченная романтической мечтой о царстве всеобщей справедливости, Джина решила вместе с Нури перебраться из Италии в Советский Союз. Нури отговаривал ее, предлагал остаться в Италии, но она была непреклонна. Молодые люди пришли в советское консульство в Милане, где им сказали: согласно советским законам, граждане СССР не имеют права заключать браки с иностранцами. А самому Нури Алиеву настоятельно рекомендовали как можно скорее вернуться на родину.
Однако решительная Джина не сдалась и убедила своего возлюбленного принять крещение и повенчаться в русской церкви в Милане. Как отмечает Михаил Талалай, в своем автобиографическом романе Джина в трагикомических тонах рассказывала о замешательстве старого «попа», когда перед ним предстала эта невероятная пара: мусульманин и католичка, бывшие красные партизаны. Однако добрый священник пошел им навстречу и у них в руках оказалось свидетельство о венчании.
Лишь потом Джина узнала, что в глазах советской власти церковный брак не имеет никакой силы. Однако тогда, весною 1946 года, в глазах всего ее окружения она стала замужней синьорой. Правда, родители Джины восприняли ее мужа-азербайджанца с некоторым замешательством: он плохо изъяснялся на итальянском и, несмотря на переход в христианство, продолжал молиться Ал¬лаху.
Тем не менее, Джина серьезно готовилась к отъезду в СССР. Молодые люди, теперь уже ставшие, по итальянским законам, супругами, снова отправились в советское консульство. Там, изучив документы Алиева, в том числе его брачное свидетельство, объявили, что единственный путь в СССР – через фильтрационный лагерь в австрийском Лиенце.
Джина Негрини и Михаил Талалай, Болонья, фото 2012 г. Фото предоставил Михаил Талалай
«Молодожены не знали, что Лиенц уже стал ареной тщательно скрываемой трагедии: при выдаче англичанами советской стороне казаков летом 1945 года многие из них покончили самоубийством или же при попытке сопротивления были убиты», – поясняет Михаил Талалай.
Ничего не подозревавшие Джина и Нури отправились в Лиенц, и уже вскоре выяснилось, что никакое счастливое будущее им не светит. В первый же день на глазах у потрясенной Джины комендант лагеря разорвал в клочки все документы, включая рекомендации от партизан и справку из церкви.
Нури Алиев попал под «фильтрацию», которая затянулась на месяцы: требовалось проверить, как он попал в плен, чем там занимался, не причастен ли к расправам над мирным населением. Что же касается Джины, то лагерное начальство объявило ей, что в Советский Союз ее не пустят. Однажды в Лиенце остановился состав с итальянскими военнослужащими, которые возвращались домой из русского плена. Подавленной Джине не то что предложили, а даже очень резко указали: «Уезжай с ними!»
Пообещав мужу пробиться к нему сквозь границы, она вернулась в Болонью. Больше никогда его уже не видела и никаких сведений о его дальнейшей судьбе найти не могла. Тем более, что началась холодная война, СССР оказался за «железным занавесом». Джина обращалась в различные инстанции, но безуспешно. С годами она все больше приходила к выводу, что Нури, ее «Нерино», погиб в ГУЛАГе, и в его смерти винила себя, поскольку в Лиенц их привело именно ее наивное стремление жить в «стране победившего пролетариата».
«Имею право знать его судьбу»
Только когда началась перестройка, и СССР стал открываться миру, Джина возобновила свои поиски. Хотя еще в начале 1950-х годов она вышла замуж за итальянца, родила двух дочерей – Флавию и Даниэлу, любовь к «русскому мужу» она хранила в своей душе. Работала Джина библиотекарем в Институте Грамши, подготовила публикации об истории партизанского Сопротивления в Италии.
В конце 1980-х годов в поисках Нури Алиева она пришла на итальянское телевидение – в передачу, которая напоминает нашу программу «Жди меня», и обратилась практически ко всему миру: «Я хочу знать, я имею право знать, что с ним случилось. Если его убили – а я думаю, что так и произошло, – скажите мне это. Скажите мне, что убили молодого парня за то, что он не покончил с собой и попал в плен».
Спустя некоторое время к поискам подключился историк Михаил Талалай. Он попытался узнать о судьбе Нури Алиева через своих азербайджанских коллег и дипломатические каналы, но они ничего не нашли. Михаил Григорьевич был настолько впечатлен этой историей, что даже написал про нее главу под названием «Невозможная любовь» в своей итальянской книге про азербайджанских партизан. С разрешения Джины он отправил информацию от нее в российскую телепрограмму «Жди меня», и сюжет прозвучал там в 2012 году.
Детали истории были изложены следующим образом: «Нас привезли в Австрию и там отправили в советский лагерь «Сан Валентино ди Линц» как предателей родины, потому что Нури был в немецком плену, а потом бежал в Италию. В этом лагере мы провели несколько месяцев до июля 1946 года. Потом меня насильно посадили в поезд, который шел в Италию. А моего мужа Алиева Нури отправили в Сибирь. Из Сибири я получила от него письмо. Нури писал, что скоро будет суд. Больше я о Нури ничего не знаю».
И произошло почти что чудо: спустя два года из Костромы на это обращение откликнулась дочка Нури Алиева. И открылась вторая часть истории – его судьба после лагеря в Лиенце.
«Он был хорошим отцом и дедом…»
Как выяснилось, из Лиенца Нури Алиева отправили в СССР. Вернувшись в Баку, он попытался пробраться в Италию, к любимой Джине, но был схвачен на границе и за «измену Родине» приговорен к смертной казни, замененной на каторгу в Воркуте. После освобождения в 1956 году поселился в Костроме, создал семью, удочерив девочку Таню, которая стала Татьяной Нуриевной Алиевой.
Нури Алиев – водитель автобуса в Костроме, 1970-е гг. Фото предоставил Михаил Талалай
В Костроме Нури Алиев работал шофером, водителем автобуса, все знали его как скромного и честного труженика. Он ушел из жизни в 1995 году. Получается, что, когда в конце 1980-х годов Джина искала Нури, он был жив, и в принципе, если бы обстоятельства сложились, у них был бы еще шанс встретиться.
«Про итальянку Джину Нури Алиев рассказывал только близким: он не забывал свою первую любовь и даже сделал, еще в лагере, на плечах татуировки с ее портретом и именем, – рассказал Михаил Талалай. – Обо всем этом поведала его приемная дочь Татьяна. Джина была счастлива, узнав – спустя 70 лет! – что ее Нури остался жив, что после лагеря у него была нормальная человеческая жизнь. Казалось, что она ждала только эту новость – ее так тяготила мысль, что муж погиб из-за ее легкомысленного стремления жить вместе в Советском Союзе».
Спустя несколько дней после получения известия из Костромы, в мае 2014 года, Джина скончалась. Как рассказали ее близкие, услышав о жизни Нури в России, о его дочери, Джина обрела необыкновенное спокойствие и умиротворенность…
Пять лет тому назад Михаилу Талалаю удалось устроить в итальянской Болонье встречу Флавии Негрини и Татьяны Алиевой-Данильченко. Они участвовали в вечере памяти Джины Негрини, устроенном при муниципалитете в Болонье. А в нынешнем году, в канун Дня Победы, Флавия впервые приехала в ту самую церковь в Милане, где когда-то ее мать венчалась с советским партизаном Нури Алиевым.
Татьяна Алиева, увы, приехать не смогла, но прислала свое видеообращение. «Мне и моей семье очень дороги воспоминания о моем отце, он часто рассказывал о войне, о том, как попал в плен, будучи контуженным, и как ему удалось бежать из плена вместе с итальянцами. О том, как он участвовал в антифашистском Сопротивлении. Когда я спрашивал о девушке, изображенной в виде татуировки на его плечах, он отвечал, что это его любимая девушка из города Болонья по имени Джина. Эти наколки ему сделали в лагере в Воркуте, где он отбывал срок…
К тому, что он не искал ее, были серьезные причины: этим просто нельзя было заниматься с его судимостью. Он был очень хорошим отцом и дедом, очень хорошим человеком. Очень жаль, что он не дожил до встречи с Джиной. Для меня стала откровением его судьба, полная трагизма. Мы даже не предполагали, что Джина давно его искала. Я думаю, что Нури всегда помнил о Джине, но судьба распорядилась по-своему».
Заглавное фото: Джина Негрини и Нури Алиев, 1945 г. Фото сделано в Болонье – в том месте, где сразу после войны стали встречаться участники Сопротивления. На стендах – фотографии партизан, казненных фашистами. Фото предоставил Михаил Талалай.
